До этого Дуэйн лишь однажды побывал в музее, да и то мельком. Его единственной заботой во время этого кратковременного визита было следить во все глаза за тем, чтобы Джек не уничтожил какой-нибудь предмет искусства. И со своей задачей он справился бы, ничего не успев, конечно, разглядеть при этом, если бы не скульптура лягушки, которую Джеку каким-то непонятным образом удалось свергнуть с пьедестала. Никто не мог понять, как он добился этого, поскольку скульптура весила шестьсот фунтов, а Джек в то время в десять раз меньше, но тем не менее ему удалось сделать эго. Дуэйн испугался, что придется платить миллионы за причиненный ущерб, но дирекция музея Форт-Уэрта, обрадованная тем, что лягушка не пришибла ребенка, не взяла с него ни цента.

Чем больше Дуэйн расхаживал среди выставленных полотен, тем сильнее нервничал. Его знакомство с миром искусства ограничивалось лишь тем эпизодом, в котором самым приятным было то, что не пришлось раскошеливаться на разбитую вдребезги скульптуру. Как выделить лучшие среди такого разнообразия маленьких комочков и буровых вышек на закате? Его неопытному глазу они все казались более или менее одинаковыми.

Вскоре он заметил Джуниора Нолана, разглядывающей) с печальным выражением лица одну картину. Дуэйн с ужасом обнаружил, что картина, на которую тот уставился, была портретом Дики, сидящего без рубашки на оранжевом диване. Больше, чем сын, его поразил диван, который стоял в доме Сюзи Нолан, и на нем только вчера они занимались любовью. Картина, вне всякого сомнения, могла принадлежать только Сюзи.

Джуниор тоже узнал диван. Да, его лицо было грустным, но одновременно и гордым.

–| Сюзи могла бы стать художником, – тихо проговорил Джуниор. – Сюзи могла бы многого достичь.

Дуэйн пригляделся к картине, и она ему показалась лучше остальных. Это, конечно, был его Дики, молодой и красивый, с мягким выражением лица, выражением, которое Дуэйн редко замечал у сына.

Пока он увлеченно разглядывал картину, подошли Джейси с Карлой и остановились за его спиной. Джуниор печально улыбнулся им. Дуэйну стало неловко, так как женщины стояли и, ничего не говоря, смотрели на картину. На миг выражения их лиц просветлели.

Дуэйну хотелось смотреть и смотреть на картину, но только одному, а не в присутствии жены и Джейси. Картина лишний раз подтверждала, что Сюзи очень любит Дики, а он ошибался в ней, не воспринимая эту женщину всерьез. Картина также заставляла задуматься, почему она допустила его, Дуэйна, в свою жизнь.

Следующая работа, к которой он подошел, принадлежала Сонни. Дуэйн припомнил, что давным-давно Сонни пробовал свои силы в живописи, рисуя, главным образом, здания, расположенные вокруг городской площади. Некоторые его картины были даже проданы в аптеку, другие до сих пор висят в старом отеле, а одна – в «Молочной королеве».

Но данная работа не походила на то, что он видел раньше. Во-первых, размерами она превосходила все картины, которые он успел просмотреть. В верхнем правом углу был изображен светофор с красным огнем на пустынной улице. В углу напротив красовалась суперобложка школьного учебника, на которой было написано «Для Талиа». В левом нижнем углу был нарисован мальчик в кепке, подметающий улицу перед кинотеатром, а в правом – старый человек, согнувшийся над бильярдным столом в пустой комнате. Центр картины заполняло футбольное поле в обрамлении размытой толпы зрителей на трибунах. На зеленом поле футболист обнимал королеву красоты. Картина называлась «Родной город». Дуэйн никак не мог оторваться от нее, вникая в каждую деталь. На афише кинотеатра он даже разглядел название фильма – «Парень из Техаса». О таком фильме Дуэйн ничего не слышал.

Эдди Белт гордо стоял в нескольких шагах за своей картиной, на которой была изображена его охотничья собака, Монро. Эдди очень любил свою собаку и мог рассказывать о ней часами.