Выставка картин расположилась на тротуаре вокруг здания суда, захватив еще участок между домом и тюрьмой. Как ни упирался Дуэйн, но женщины заставили его надеть галстук в белый горошек.

– В жизни не чувствовал себя глупее, – несколько раз прошептал он, прохаживаясь между рядами выставленных картин в компании жены и Джейси.

– Дуэйн, помолчи, никому нет дела до твоей глупости, – сказала Карла.

Люди, выставившие картины, стояли позади своих полотен. Дуэйн крайне удивился, увидав среди них много знакомых лиц. Он и не подозревал, что столько соседей и коллег подвержены артистическим импульсам.

Было, однако, очевидно, что они не только подвержены артистическим импульсам, но и возлагают большие надежды на свои произведения. Сперва он намеревался просто побродить по рядам картин и расположившихся около них художников, чтобы в нужный момент поддакнуть Карле и Джейси, но вскоре понял, что все не так просто. Каждый художник требовал, пусть молча, к себе внимания. Вот он подошел и остановился перед картиной, написанной маслом, изображавшей красный пикап, припаркованный у заправки. Это была работа Бада Уордхольта, хозяина местной бензозаправочной станции. Бад был веселым человеком, он всегда ухмылялся и жевал табак. Так улыбаться мог только Бад. На этот раз Бад табак жевал, но не улыбался, и Дуэйн догадался, что тот ждет его оценки. Дуэйн долго смотрел на картину с красным пикапом «шевроле», из бака которого торчал топливный наконечник, и, наконец, произнес:

– Эта машина мне знакома.

Бад Уордхольт облегченно вздохнул, и улыбка опять заиграла на его лице.

– Я так и знал, что ты его узнаешь, – проговорил он. – На этом старом «шевроле» гонял Дики.

– Боже мой! – удивился Дуэйн. – Когда ты нарисовал свою картину?

– Много лет назад, – заметил Бад несколько обиженно.

– Очень неплохо, – похвалил Дуэйн. – Можно разглядеть даже номерные знаки.

Он перешел к следующей картине, тоже написанной маслом, где было изображено густое пятнышко с голубыми глазами. Картина называлась «Наша дорогая малютка». Слева и справа от этой картины стояли почти идентичные полотна с голубоглазыми пятнами. Одна работа имела название «Наш первый внук», а вторая – «Просто маленький комочек любви». Автором была старая леди Коллинс, которая вместе с мужем держала возле озера магазинчик с рыболовными принадлежностями. Их дочь, Синди, мать трех комочков любви, имела неприятности из-за подделки чеков.

У Дуэйна снова возникло желание задушить Лестера за то, что он сбежал в такой ответственный момент, спихнув ему еще одну неблагодарную работу. Проходя по тротуару и придумывая, что бы сказать такое каждому маэстро от живописи, он только больше и больше злился на Лестера.

– Очень даже неплохо, – говорил он в большинстве случаев, что никак не устраивало художников.

Те, кто работал на нефтяном промысле, а таких нашлось немало, все как один представили картины с буровыми вышками на фоне заходящего солнца. Было также немало фермеров, которые на своих картинах отдали предпочтение тракторам или молочным коровам, хотя нашелся один, имевший свиноводческую ферму, выставивший на всеобщее обозрение любимую рекордистку.

На картинах ковбоев неизбежно присутствовали лошади или лики Уилли Нелсона. Любители рыбной ловли, естественно, представляли рыбу, а охотники – оленей. Излюбленными темами художниц (а их число тоже было внушительным) были поле с васильками и пруд на закате дня – последние количеством несколько превосходили буровые вышки с обязательным заходом солнца. Бастер Ликл па своей акварели изобразил «Молочную королеву». Кроме того, то тут, то гам можно было заметить внуков, стариков, невест, не меньше тридцати кошек и столько же собак.