— Кэти, ты здесь?

В машине послышался говор, открылась задняя дверца, вышел какой-то курд. А за ним — удивленная Кэти.

— Откуда ты тут? — воскликнула она. — И зачем тебе это? — указала она на винтовку.

— С тобой все в порядке?

— Конечно. А что?

На Кэти — чистой, причесанной — была нарядная дубленая куртка с шитьем, такая же, как на Дубасе.

— Почему же ты сидишь и не показываешься?

— Я ведь не знала, что это ты там. Окошко все забрызгано.

Неизвестно отчего, Мак-Грегора сердила теперь Кэти, сердило ее присутствие здесь.

— Этот мальчик, Дубас, сказал, что мне опасно выходить из машины. А что случилось?

— Идем в нашу машину и побыстрей, — сказал Мак-Грегор.

— А в чем дело?

— Потом скажу. Быстрей!

— Сейчас, я только перчатки свои возьму.

— Пусть остаются там, — сказал он, беря ее за локоть. Из передней дверцы вышел старик ильхан, зловеще заворчал. Направился следом за ними к джипу.

— У тебя ужасный вид, — сказала Кэти Мак-Грегору.

— И настроение под стать виду, — жестко ответил он, — так что не прекословь мне теперь.

— С тобой что-то, верно, случилось?

— Нет.

Но Кэти чувствовала, что он чем-то внутренне ранен, что за этими тревожно-странными действиями кроется еще что-то, непонятное ей.

— Не горячись, — сказала она мягко, видя признаки нечастой у Мак-Грегора взбешенности, и винтовку, и автомат, который Затко уставил Дубасу под ребра.

— Ты молчи сейчас, — проговорил Мак-Грегор. — Ни слова!

— Что это? Аллах! Что тут такое? — взревел вне себя ильхан при виде автомата, наведенного сыну в живот.

— Тут сын твой, старик, — сказал Затко.

— Замолчи, Затко, — резко сказал Дубас. — Незачем обращать это во всегдашнюю курдскую кровавую свалку. Не гневи отца.

— Аллах! Аллах!.. — Ильхан обернулся, крикнул: — Хассан! — Еще двое вышли из лимузина, тоже с винтовками, и направились к джипу. Теперь вокруг стояло уже шестеро вооруженных людей ильхана.

Кэти села в джип.

— Пропусти нас, ильхан, — сказал Мак-Грегор.

— А кто тебя держит? — язвительно сказал ильхан. — Чего боишься? Курдов боишься, да? — Это прозвучало как вызов. — Давай езжай, если ты такой храбрый…

На карте стояли гордость и престиж. Обоюдный тупик — и крайне рискованно было сдвинуться с места. Но вот Дубас спокойно сказал Мак-Грегору по-французски:

— Садитесь в джип и поезжайте. Успокойся, отец, — сказал он ильхану, велевшему уже было своим курдам отойти, рассредоточиться (что дало бы им преимущество). — Инцидент исчерпан. Ничего больше из этого сейчас не выжать.

— А что, собственно, вы рассчитывали из этого выжать? — спросил Мак-Грегор, садясь на заднее сиденье джипа. — Деньги?

Дубас пропустил оскорбление мимо ушей.

— Мы пожалели, спасли вашу жену, — сказал он надменно.

— Обманом увезли женщину…

— Это неуместные слова, — холодно возразил Дубас. — Заверяю вас, что жене вашей не грозило от нас ни малейшей опасности.