– Успокойся, приятель! – усмехнулся Жюль. – Никакой опасности! Зверь, который так громко свистит, всего лишь лягушка величиной с кулак. В окрестностях нет опасных животных. Ну, вот мы и пришли.

Лапрад вошел в комнату и опустил Маг‑Грегора на неприбранную кровать. В бревенчатом доме была всего одна комната с большим почерневшим камином – очевидно, зимой здесь стояли холода. Стол, хромоногие табуретки да масса растрепанных старых книг – вот и вся обстановка. Пока Жюль смывал кровь с липа шотландца, Тераи посмотрел несколько томов – труды по практической геологии и рудному делу, романы, и все это на пяти или шести различных языках.

– Мак говорит на всех этих языках?

– Да, и еще на языке стиков. Он здесь единственный, кто хорошо знает их язык. Я вот могу связать только пару слов. Чертовски трудный язык!

Маг‑Грегор, без сомнения, был культурным человеком.

– Ты говорил, что он инженер?

– Да, и он был первым директором, до Старжона, до того, как запил.

– Как он себя чувствует?

– Скоро очнется. У Ван Донгана были преподлые удары… Были, к счастью! Смотри‑ка, как здорово, что можно говорить о нем в прошедшем времени!

– Неужели вы его так ненавидели?

– Он был сволочью. Мерзкой сволочью на службе у человека, который не знает жалости и думает только о прибылях. Ты сам убедишься. Зачем ты прилетел сюда, Лапрад?

– На Земле слишком много сумасшедших. Я сыт ими по горло.

– Ну, сумасшедших ты найдешь и здесь. На сколько у тебя контракт?

– На год, с правом продления.

– Всего на год? Видно, им позарез нужен хороший геолог, раз они согласились на такой короткий срок. Работать на ММБ – не орешки щелкать. Все, что они печатают в своих рекламных проспектах, – вранье! Девиз ММБ «иди или подохни», а чаще «иди и подохни».

– Что же, посмотрим!

– Похоже, ты умеешь за себя постоять, олимпиец, однако… ага! Мак очнулся и снова с нами.

Старик попытался приподняться на кровати, но Жюль удержал его.

– Где я? Что со мной? О, моя голова!..

– Ты случайно толкнул Голландца, и он тебе врезал, разбил башку. Когда Лапрад хотел вступиться, он и ему попытался врезать. Только он малость ошибся и сам в два счета очутился на полу! Тут ему вздумалось поиграть ножом, тогда лев Лапрада его прикончил.

– Прикончил? Ах да, Лапрад. Олимпиец. Человек судьбы! Я знал, что ты должен прийти, но не знал когда. В жизни всего не запомнишь. А теперь мне осталось полгода жизни и заплатить один долг. Горы Судьбы! Пухи, или стики, как вы их называете, знают об этом. И от этого умирают. Голос мне все объяснил…

Он снова упал на постель и умолк. В хижину поспешно вошел врач.

– Что еще стряслось? Снова шуточки Ван Донгана? Когда это кончится?

– Уже кончилось, доктор. Вам больше не придется ухаживать за жертвами этого мерзавца. Познакомься, Лапрад, это доктор Вертэс, друг бедных изыскателей.

Доктор Вертэс был высок и худ, остроконечная бородка и пронзительный взгляд придавали ему почти мефистофельский вид. Он уставился на Тераи.

– Хм, великолепный образчик! Метис, да?

– Да, и тем горжусь.

– Тут нечем гордиться и нечего стыдиться. Посмотрим‑ка лучше нашего пострадавшего. Если бы он не пил как свинья, прожил бы до ста лет без всяких гериатров! Ступайте, я сам им займусь.

Когда они вернулись в бар, волнение еще не улеглось. Труп Голландца убрали, однако на полу еще оставались темно‑коричневые пятна.