– Я так тебя люблю. Я могла бы любить тебя без остановки, мой дорогой.

– Не говори так, а то я вынужден буду тебя испытать, – сказал Соколиный Охотник, посмеиваясь. Он встал над ней на колени и вновь ввел свой член в ее кокон любви.

– Еще один раз, а затем ты должна будешь согласиться попрощаться со мной на некоторое время.

Мэгги обняла его руками за шею.

– Тогда люби меня, мой дорогой, – прошептала она. – Чего ты ждешь?

Он сделал последнее движение и оставался в ней. Мэгги всем телом прижалась к нему. Для нее не существовало больше ничего, кроме этой минуты и дивных таинств их сплетенных тел.

Мэгги взглянула на Тихий Голос. Ей не хотелось принимать предложение индианки учить ее рукоделию, но Тихий Голос настояла в присутствии других арапахо. Дело происходило не в доме Соколиного Охотника, и Мэгги ничего не оставалось, как только принять ее предложение.

Мэгги посмотрела на висящий над огнем котелок, от которого исходил аппетитный аромат. Сегодня был четвертый день поста Соколиного Охотника. Она позаботилась о том, чтобы к его приходу пища была готова: ведь он, наверняка будет голоден…

Взглянув вверх на отверстие для дыма, она заметила, что небо было все еще голубого цвета. Значит, до окончания дня оставалось много времени. К счастью, когда солнце спрячется за горами, он снова будет с ней, и битва со всем тем, что его беспокоит, будет, скорее всего, выиграна. Больше всего она боялась, что, общаясь с Великой Невидимой Силой, он может изменить свое решение взять ее в жены.

– Ты усердно работаешь, – сказала Тихий Голос, стараясь, чтобы ее слова прозвучали дружелюбно. В глубине ее души тлела обида, уже перерастающая в нечто такое, что трудно было вынести.

Она улыбнулась Мэгги, пальцы которой неуклюже работали шилом из кости и нитью из высушенной жилы. Про себя-то она смеялась, намеренно неверно обучая Мэгги. Эта белая женщина будет унижена, когда отдаст сделанное ею одеяло Соколиному Охотнику. Он увидит, что эта белая женщина глупа и никуда не годна. Он не захочет взять ее себе в жены!

Мэгги подняла бровь, всматриваясь в свою работу. Кончики игл дикобраза вылезли и вышивка на одеяле распадалась.

– Я чувствую, что мне еще придется многому научиться и долго тренироваться, прежде чем я смогу сделать что-нибудь, что могло бы сравниться по красоте с твоим одеялом, – сказала Мэгги, хотя ей и неприятно было это сознавать, расхваливая умение Тихого Голоса.

Мэгги начало раздражать все, что связано с Тихим Голосом. Теперь она доверяла ей еще меньше, чем раньше. Что-то было неладно даже сегодня в том, что Тихий Голос была здесь, хоть Мэгги и осознавала: у нее нет другой возможности, как только подождать и выяснить в чем дело.

– Тихий Голос сделала уже много одеял, – похвасталась Тихий Голос. – Белая женщина сделала только одно.

Мэгги быстро поправила Тихий Голос.

– За свою жизнь я сделала больше, чем одно одеяло, – сказала она, взглянув на красивое лоскутное одеяльце, которым была укрыта ее дочка. – Но то, с чем я работала раньше, отличается от того, с чем я имею дело сейчас, обучаясь мастерству изготовления одеял арапахо.

Тихий Голос проследила за взглядом Мэгги, рассмотрев детское лоскутное одеяльце и оценив хорошую работу.

Но она не стала расхваливать ее. Она хотела постепенно лишить женщину гордости и самоуважения, а не поддержать ее.

Тихий Голос дотянулась и расправила один конец одеяла арапахо, над которым трудилась Мэгги и закачала головой.

– Твоя сегодняшняя работа никуда не годится, – сказала она, заставив себя огорченно вздохнуть.