В ночь, последовавшую за третьим днем сражения, Джон-стон вынужден был отступить на север через Милл-Крик к Смитфилду, и Шерман дал ему уйти, так как большинство его людей были изнурены после более полуторамесячного марша в четыреста тридцать миль, отделявших Саванну от Голдсборо.

Пока Китти Райт, Тревис Колтрейн и Сэм Бачер добирались до города, им попадались по пути немало солдат Шермана, расположившихся лагерем вдоль дороги.

– Где вы подобрали эту южную красотку? – крикнул Тревису какой-то солдат в грязном тряпье, узнавший его. – Так вот чем вы занимались, пока мы тут поотбивали себе все задницы.

Тревис не обратил внимания на его слова. Китти, сидевшая на лошади за ним, крепче обхватила руками его талию. Ее пугали взгляды, которые бросали на нее мужчины вокруг.

Тревис успокоил ее:

– Не волнуйся. Я прослежу за тем, чтобы ты была в безопасности, Китти. Они тебя не тронут.

– А как же другие женщины в Голдсборо? – спросила она обеспокоенно, отвернув лицо, между тем как один из солдат сделал ей вслед непристойный жест. – Всем известно, что ваш генерал Шерман допускает любые зверства: убийства, поджоги и изнасилования.

– Война была долгой, Китти. Люди устали, и им не терпится вернуться домой. Они хотят наказать Юг не только за то, что тот начал войну, но и за то, что она слишком затянулась.

Она гордо выпрямила спину:

– А как же ты сам, Тревис? Ты тоже носился со своими людьми по всей округе, грабя, убивая и насилуя, чтобы покарать Юг?

– Нет, – ответил он спокойно. – Правда, мне приходилось убивать, и часто – я уже потерял этому счет. Но я никогда ничего не воровал, если только мне не грозила голодная смерть, и не насиловал ни одну женщину.

Она раздраженно зашевелилась в седле, и он усмехнулся: – Ну-ну, Китти, по-моему, ты просто еще раз показываешь свою ревность заодно с южной гордостью. Если ты собираешься стать женой кавалерийского офицера армии северян, то тебе придется отбросить и то, и другое.

– Я никогда не отброшу свою южную гордость. Это моя страна и мой народ.

– Твой отец был убит одним из ваших людей, а не моих, – сухо напомнил он ей.

Закрыв глаза, она пыталась справиться с подступившей волной горечи.

– Южане – благородный народ, и среди них редко попадаются такие, как Натан Коллинз. Он оказался подлым предателем, и я никогда больше не хочу даже слышать его имя.

– Однако вряд ли у тебя это получится. По-видимому, дезертиры, скрывавшиеся в кустах, видели, что произошло, и, можешь не сомневаться, слух скоро разойдется по округе. Если местные жители действительно ненавидели твоего отца, а у меня есть основания так считать, то Натан Коллинз станет героем. А ты еще говоришь о том, что останешься здесь и отстроишь заново ферму, – фыркнул он.

– Разумеется, я останусь здесь и отстрою заново ферму, – вспылила она, ее фиалковые глаза загорелись. – Теперь эта земля моя, и я обещала отцу, что никогда ее не продам. Когда-нибудь моя ферма станет лучшей во всем графстве Уэйн. Это будет данью памяти моему отцу. Он был прекрасным человеком, и я не позволю людям забыть о нем.

Она ощутила его вздох, увидела, как он слегка покачал головой.

– Веришь мне, Тревис? Неужели ты не понимаешь, почему для меня так важно, чтобы наша земля процветала? Об этом мечтал мой отец, и я обязана осуществить его мечту в память о нем. Если ты любил его так, как говоришь, ты разделишь мои чувства.

– Китти, сейчас я мечтаю лишь об одном, – снова вздохнул он, – чтобы война как можно скорее закончилась, и мы с тобой поженились. Я хочу, чтобы мы прожили вместе всю оставшуюся жизнь независимо от того, где мы сможем обосноваться.