— Н-нет, — замялся Гордеев. — Дело в том, что меня наняли его родственники. Я, по правде сказать, еще у него не был.

— О, это был просто кошмар, — она закатила глаза. — Я прихожу на работу к десяти часам. А Михаил Васильевич намного позже. Его рабочий день может начаться и в двенадцать, и в час, и в два, все зависит от того, есть ли у него в этот день важные дела или встречи. Поэтому я не особенно волновалась, когда в одиннадцать часов его еще не было на работе. А к двенадцати сюда уже стали стекаться люди. И действительно, я ведь знала, что на этот день, начиная с двенадцати, у него назначено несколько важных встреч. Я тогда попросила, чтобы Евгений Георгиевич принял кого-нибудь, а сама решила позвонить Михаилу Васильевичу домой. Но дома трубку никто не брал. Тогда я позвонила на сотовый телефон. Он был отключен. Вот тут я действительно начала волноваться. А потом меня вызвал к себе в кабинет Евгений Георгиевич, он был бледный как мел, и я поняла сразу, что случилось что-то ужасное. Позвонила жена Михаила Васильевича и сказала, что его арестовали. Нам пришлось отложить на неопределенный срок все важные проблемы, важные встречи. Сначала мы ходили вообще как в воду опущенные. Но ведь надежда всегда есть, правда? Вы ведь ему поможете? — Она наклонилась вперед, к Гордееву, и Тот заметил краешек ее белоснежного бюстгальтера в разрезе блузки.

— Да, я постараюсь. Я приложу все усилия, — занервничал Юрий. — Можно еще воды?

— Конечно. А может быть, вы хотите чаю или кофе? Я могу быстро приготовить…

Гордеев, не отрывая взгляда от выреза ее блузки, сглотнул слюну:

— Нет-нет, спасибо, не стоит и беспокоиться. Просто воды, жарко сегодня, знаете ли…

Динара налила ему стакан воды и продолжила:

— Евгений Георгиевич сказал мне, что его обвиняют в убийстве. Это что, правда?

— Угу, — покачал головой Гордеев.

— Они что, слепые, что ли! По одному его виду можно понять, что он не способен на убийство!

Тут у нее на столе зазвонил телефон. Звонил, видимо, ее муж, а может быть, любовник. Причем в разговоре с ним Динара совсем не соблюдала той официальности, какой требовало присутствие постороннего человека в ее кабинете.

— Здравствуй, любимый, — по-кошачьи промурлыкала Динара. — Конечно, я на работе, ты же и звонишь на работу. А где же мне еще быть? Заедешь за мной? Хорошо. Часам к пяти. Что значит «поздно»! Это мой рабочий день. Не выдумывай, Рашид!

Юрий опять невпопад закашлял. Динара скорее прикрыла трубку рукой.

— Да нет. Никого у меня нет. Ну что ты злишься, в самом деле! Это на минутку зашел замдиректора, он и кашлял. Зачем зашел? За важными бумагами. Рашид, почему ты такой подозрительный! Да ну тебя! Приезжай когда хочешь. Не понимаю, как ты еще согласился на то, чтобы я пошла работать! Ну, запри меня в чулане, как запирал твой отец твою маму! Тебе от этого легче станет! Ты же меня знаешь! Если мне вздумается убежать, я убегу откуда хочешь, и ничто меня не остановит! Ах так! — вдруг повысила она голос и положила трубку.

Гордееву почему-то было неловко, хотя, по сути, неловко должно было быть Динаре. Она вскинула голову, и ее волосы, как водопад, рассыпались по плечам. Гордеев подумал, что, пожалуй, пора идти. К тому же с Соболевым все более или менее понятно — душка, лапочка и, вообще, замечательный человек.

— Очень приятно было с вами познакомиться, — расшаркивался он, поднимаясь.