Новый взрыв смеха, еще более ироничный, если только такое возможно, заполняет комнату, доказывая оторопевшему священнику, что злой дух не подчиняется подобному заклинанию.

Священник совсем теряет голову и орет не своим голосом:

— Ко мне!.. На помощь!.. Спасите, люди добрые!

— Молчать! — приказывает грубый голос.

— Ах, Всемогущий Боже!.. Святой Петр и святой Павел, и ты, святой Василий, мои дорогие покровители… пожалейте меня, бедного грешника.

— Еще раз говорю тебе, замолчи, старый болван!.. Я не дьявол!

Эти слова, произнесенные кем-то невидимым, где-то совсем рядом, поражают священника, словно выстрел из карабина, и еще больше усиливают его ужас.

Сжавшись в комок, дрожа от страха, с полубезумным взглядом, он может лишь прошептать побелевшими губами:

— Тогда кто же ты?

Голос отвечает с издевательской снисходительностью:

— Ну… просто я человек, которого нельзя увидеть. Ты же слышал, я тот, кого зовут господин Ничто… господин Ничто…

— Значит, есть на свете люди… которых нельзя увидеть… неужели это правда?

— Я — тому доказательство!..

— Но я не знаю тебя, батенька, — заискивающим тоном продолжает священник.

— Хватит!

— Чего же ты хочешь?

— Вот уже несколько часов, как я нахожусь в движении, бегаю, мне то жарко, то холодно… я схватил насморк… Апчхи!.. Апчхи!.. Ты же сам слышишь?.. Поэтому мне нужно убежище, твоя комната нравится мне, я забираю ее себе и устраиваюсь тут…

— Пусть так… тогда я ухожу!

— Ты, видимо, хочешь отправиться на тот свет!

— Что же тебе еще?

— Я умираю от жажды, и мне смертельно хочется спать… Дай мне побыстрее стакан воды и уступи свою кровать! А теперь, тихо… ложись, я должен связать тебя по рукам и ногам и заткнуть кляпом рот…

— Нет, нет! Я не могу! Я не хочу! — протестует несчастный. — Послушай… я не совсем понимаю, ты не фонограф, раз задаешь вопросы и отвечаешь на них, но ты и не человек, раз я не вижу тебя и не могу до тебя дотронуться… Нет, ты определенно дьявол, ты явился, чтоб осудить меня на вечные муки… На помощь!.. На помощь!..

— Ну что же, сейчас обойдусь с тобой довольно грубо, и ты сам почувствуешь, принадлежу ли я к материальному миру или я действительно злой дух.

Две железные руки хватают священника за горло и принуждают замолчать.

Несчастный краснеет, бледнеет, закатывает глаза, высовывает язык, дергается, сопротивляется, вздрагивает и в конце концов замирает.

А Ничто произносит с жесткой иронией:

— Подумайте, этот противный попик посмел отказать мне в гостеприимстве… И я вынужден сам себе его оказать… я не спал уже добрых шестьдесят часов! А какую я за это время проделал работу!.. Мне достаточно будет проспать два часа. Я должен получить такую возможность! Здесь я буду чувствовать себя совершенно спокойно, ведь никому не придет в голову искать меня у этого попа!

Ничто произносит эти слова и, как человек, который очень торопится и для которого не существует никаких предрассудков, очень ловко, в мгновение ока крепко связывает руки и ноги полузадушенного священника, а затем затыкает бедняге рот кляпом.

Покончив с этой процедурой, незваный гость подталкивает к стене свою распростертую на кровати жертву, а надо сказать, что кровать очень широкая, с очень теплыми одеялами.

— Уф, — удовлетворенно вздыхает господин Ничто, прищелкивает языком и хватает кувшин с водой.

Однако священник кое-как, с трудом, с кляпом во рту, продолжает дышать.