В зеркале, словно где-то вдалеке, показалось странное неясное лицо с едва различимыми расплывчатыми контурами. И все-таки это человеческое лицо… Но лицо, которое может привидеться только в кошмаре, прозрачное, словно стекловидное, бесцветное и тем не менее живое, как бы выступающее из вязкого тумана. В тусклых, чуть раскосых бесцветных глазах нет ни искры жизни. Крупный нос выступает вперед, широкий, приплюснутый, с большими ноздрями, настоящий нос казака, выделяющийся на лице с густой лопатообразной бородой. Могучий торс бывшего невидимки покрыт шерстью, движения его лихорадочны. Он в бешенстве восклицает со злой иронией:

— Да, это так… так и есть, это я… немного изменился, и все-таки меня вполне можно узнать. И вот чего я достиг! Так глупо… Я сам виноват! Ведь знал же прекрасно, к чему это приведет…

Отец Василий тоже видит отражение в зеркале, а также и реальную фигуру и снова начинает дрожать. Волей-неволей бедняга уже почти примирился с тем, что его непрошеного гостя нельзя увидеть. Но это страшное и нелепое существо внушает ему безумный, леденящий страх: человек ли это, сей жуткий призрак, чудовище, что кажется высеченным из огромной глыбы льда, слегка потемневшего от облака пара?

Нет! Ведь, если это и есть материальный облик, так сказать, материальное воплощение господина Ничто, то в сем трагическом и таинственном существе нет ничего человеческого.

Отец Василий чувствует, что мысли у него путаются. Глухой жалобный вопль ужаса, приглушенный кляпом, заставляет господина Ничто обернуться. Он разражается ироническим смехом и кричит, топая ногами:

— Ах, ты видишь меня… да, мой милый, перед тобой настоящий феномен, и весьма необычный… Согласен? Я сделал глупость, выпив воды!.. Это тебя удивляет?.. Меня тоже! Кажется, два простых глотка воды, но они выполнили по отношению ко мне роль фотографического проявителя. Они показывают мой негатив!.. Понимаешь? Вот почему господин Ничто, невидимый господин Ничто, появляется в форме человека, словно сотканного из тумана. И гордиться тут особенно нечем! Уверяю тебя! Ибо, если эта шутка продлится, я пропал окончательно. Ну ладно, будь что будет, а пока надо поспать!

Страх отца Василия еще более усиливается, если это только возможно, при виде того, как призрак подходит к кровати и тяжело валится на нее рядом с ним.

Обезумев от страха, священник вспоминает теперь о вампирах, этих ненасытных кровожадных чудовищах, что сосут свежую человеческую кровь, проделав маленькое отверстие в артерии своей жертвы. Он хрипит, хотя у него во рту кляп:

— Господи!.. Ничто — вампир!

И, лишенный возможности крикнуть, позвать на помощь и даже сделать малейшее движение, отец Василий, убежденный, что наступил его последний час, испускает тяжкий вздох и теряет сознание.

Господину Ничто очень хотелось бы уснуть. Его переутомленному организму совершенно необходим отдых, который подкрепил бы его силы, но испытываемые им муки прогоняют сон. А кроме того — и это главное — он стал частично видим, правда, не настолько, чтоб выглядеть как обычный человек, чтобы не привлекать к себе растерянных взглядов, и сей факт представляет для него огромную опасность.

Ох как проклинает он себя за неосторожность! Почему он поддался соблазну? Почему он выпил эти два проклятых глотка воды, что теперь выдают его. Не находя ни сна, ни покоя, он спрашивает себя, как долго еще он будет пребывать в виде привидения, бесцветного подобия человека, что в любую минуту может выдать его. Он видит на простынях свое сероватое тело, покрытое шерстью, и это его пугает. С минуты на минуту какие-нибудь люди могут неожиданно взломать дверь и увидеть его, лежащего на этой кровати, где было бы так славно поспать несколько часов.

С улицы доносятся самые разные звуки: тяжелые шаги солдат-пехотинцев, чьи подбитые железными подковками широкие каблуки звенят на брусчатке, топот лошадей по деревянному настилу, скрип колес экипажей и даже шум автомобильных моторов, быстро проезжающих по маленькой площади перед собором.