Девчонка нынче одета не по-праздничному — платок темный, на ногах валенки. В руках какой-то узелок.

— Опять вы надо мной смеетесь? — набычилась девчонка.

— И в мыслях не было, — честно ответил я. На самом деле и не смеюсь, просто, подшучиваю. — Корову купила?

— Какая уж там корова, — вздохнула девчонка. — У тети Гали дом сгорел — сажа в трубе занялась, огонь на крышу перекинулся. В чем была, в том и выскочила. Ладно, что Петьку вытащила. Петька, балда конечно, но все равно, жалко. Можно сказать — младший братишка, пусть неродной. Дома, конечно, тоже жалко, но главное, что все живы. А живы — так и деньги будут, и дом тоже.

Про пожар я знаю — читал в сводке, но не думал, что он имеет какое-то отношение к моим знакомым.

— И где тетя Галя с Петькой обитают?

— У нас, где же еще? Плохо, конечно, что до венчания с батькой жить стали, а что делать? К родне идти, так у тех места мало. Батюшка сказал — мол, глаза закрою, после поста повенчаю, потом отмолите.

— А дом не застрахован? — поинтересовался я. Помню, что Череповецкое земство занималось страхованием крестьянских домов.

— Так на взносы тоже деньги нужны, а у тети Гали одни долги были. Муж покойный задолжал, погиб в лесу, а отдуваться ей пришлось.

Точно, помню, у будущей мачехи корову свели за долги.

— А ты не одежду ли родственникам покупаешь? — кивнул я на узелок.

— Так не ходить же голыми? Для тети Гали кое-что из мамкиного подошло, а Петьке и штаны нужны, и рубаха. Валенки батькины пока поносит, а в весне ему сапоги справлю.

Нюшка наверняка пробежалась по лавкам, нашла, где подешевле. Или какой-нибудь «бартер» провернула. А вообще, молодец девчонка. Кстати, а ведь Наталья Никифоровна советовала нанять крестьянскую девчонку, лет четырнадцати. Или не стоит?

Но язык оказался быстрее мысли.

— Скажи-ка, Анна Игнатьевна, у тебя какие планы на будущее?

— Планы? — слегка удивилась Нюшка. Пожав плечами, сказала: — Вначале надо тетю Галю с Петькой обуть и одеть. Но это, почитай, уже сделано. С коровой, опять-таки, нужно думать. Деньги у батьки есть, но с покупкой лучше подождать. Маленький, если и будет, то не завтра, я с соседями договорюсь — молоко найдем, но корову лучше свою иметь. Но тетя Галя хочет — мол, коровы нет, так вроде, и не хозяйка.

Изложив мне программу-минимум, девчонка перешла к программе-максимум.

— Еще собираюсь Петьку грамоте обучить, хочу, чтобы он не в школу грамоты пошел, а в земскую школу. А там, если не совсем дурак, можно его в Александровское училище определить.

— Молодец-то какая! — похвалил я.

— Чего, молодец-то? Рано хвалить, — хмыкнула Нюшка. — Петька лентяй, учиться не хочет, а я ума не приложу — как дураку объяснить, что нынче грамотным надо быть? Даже если в деревне крестьянствовать, без грамоты тебя любой приказчик вокруг пальца обведет. Вон, недавно дед Савелий прибежал — мол, из города приехали, шкуры у него торгуют. Намерили эти выжиги, хотели старику три рубля дать. Ага, три рубля! У них аршин хитрый, трех вершков не хватает. Я своим перемерила — там шкур на семь рублей, не меньше!

— Сторговались?

— Шесть рублей заплатили, но дед доволен, — усмехнулась Нюшка. — Он от великой радости хотел мне полтинник дать, но это лишка. Двадцать копеек взяла.

Ай да девчонка! И деда не позволила обмануть, и комиссию за посредничество взяла божескую. Стоять на улице холодно, но я готов померзнуть ради того, чтобы послушать девчонку. Интересная барышня.

— А Петька учиться жаждет? — полюбопытствовал я.

— Лентяй он. Слов добрых не понимает, а подзатыльник дашь, так к мамке ябедничать бежит, а тетя Галя заступается — маленький, мол, рано.