— Они все мертвы.

— Откуда это вам известно?

— Предполагалось, что мы все встретимся, если что-то случится. Прошло уже два дня. Ни один не показался.

— Но возможно, они…

— Они мертвы.

Спокойная уверенность, с какой было высказано это утверждение, оборвало фразу Кевина на полуслове, и в воздухе повисло тяжелое молчание.

— В таком случае, каковы ваши планы? — решился заговорить наконец Кевин. — Что мы можем сейчас сделать? Короче, как нам отсюда выбраться?

— Пока не знаю. Нам надо над этим хорошенько подумать.

— Это вам надо хорошенько подумать, — произнесла Пенелопа, повысив голос.

Кевин пристально посмотрел на Холбрука.

— Вы хотите сказать, что ваша организация, существующая уже много столетий, единственной целью которой было не допустить всего этого, так и не выработала никакого плана?

— Отчего же, у нас есть идеи…

— Идеи? Какие к черту идеи! У вас должен быть план: А, В, С и все остальные пункты, включая даже это идиотское Z! Неужели вы полагали, что достаточно лишь знать, что это может случиться? Разве вы не должны были сделать все возможное, чтобы предотвратить трагедию?

Холбрук, кажется, и не собирался защищаться.

— Да нет же, мы выработали план мероприятий на случай, если такое произойдет.

— Это означает, что вы просто потерпели поражение. Неужели вы считали, что та ваша просьба к Пенелопе принести бутылку вина или устроить экскурсию на завод и есть попытка остановить все это?

— Вы правы. Я должен был убить матерей Пенелопы много лет назад, как только узнал, кто они.

У Пенелопы перехватило дыхание.

— Я должен был убить Диона в первый же день, когда он появился в моем классе.

Пенелопа развернулась кругом и начала подниматься по лестнице. Кевин помедлил с секунду и поспешил за ней.

Там внизу, в подвале, был слышен смех Холбрука.

Они остановились в гостиной, не зная, что делать дальше.

— Я всегда знал, что Холбрук дерьмо, — сказал Кевин, — но чтобы до такой степени…

— Да, он какой-то странный, — сказала Пенелопа.

— Какой там странный, он просто сумасшедший! Распространяется, да еще с таким апломбом, об этом дурацком обществе последователей Овидия, а на самом деле, когда пришло время, у них в карманах пусто.

Она кивнула.

— Мы ведь никогда не думали о наших учителях, какие они вне школы, чем они занимаются дома, на отдыхе, что у них за семьи.

Кевин сделал жест в сторону подвала.

— Теперь знаем.

Пенелопа поежилась.

— Я думаю, нам надо идти. Ты же сам видишь, рассчитывать приходится только на себя.

Кевин кивнул в сторону дробовика, который все еще стоял у стены рядом с дверью.

— Вооружен он, во всяком случае, лучше, чем мы.

— Да, но это ничего не значит.

— Ладно, но что ты предлагаешь делать?

— Не представляю.

— Знаний по этому вопросу у него гораздо больше, чем у нас, — сказал Кевин. — Может быть, все-таки он что-нибудь придумает?

Пенелопа фыркнула:

— Ага. Жди, не дождешься.

— Этот подвал — отличное место, где можно укрыться.

Она покачала головой.

— Ты не понимаешь…

— Чего я не понимаю? — спросил Кевин.

Она вздохнула.

— Не имеет значения.

— Я думаю, мы должны остаться здесь. По крайней мере на некоторое время.