|
Показали открытые ладони. Один поманил: зачем, мол, орать? Иди к нам. Духарев слез с саней, опершись на подставленные руки гридня, и двинулся к переговорщикам. Гридь раздвинулась, пропуская. – Мы бдим, батька, – негромко сказал ему Развай. Кто бы сомневался? Сейчас десятка три лучников держат под прицелом и переговорщиков, и вооруженную толпу. Войском такое сборище назвать – язык не поворачивался. Троица выглядела солидно: во-первых, доспешные. Во-вторых, кряжистые. В-третьих, в себе уверенные. – Ну так кто же вы такие? – повторил вопрос Духарев. – Я – Калас, боевой вождь рода Ивицы, – пробасил тот, что стоял в центре. – Щитобой, боевой вождь рода Серой Цапли. – Лисянин, боевой вождь рода Медведя. – Надо же, – усмехнулся Духарев. – Род Медведя, а сам – Лисянин. Нескладно получается. – Нескладно, да ладно, – проворчал Лисянин. – Говори, чужак, зачем в наш лес пришел? – Дорога – общая, – заметил Духарев. – Да и лес – ваш ли? – Наш-наш! – заверил Щитобой. – Не сомневайся, седоусый! – И дорогой нас не пеняй! – подал голос Калас. – На дороге мы тебя не тронули. Мы не разбойники. – Это уж как князь решит, – сказал Духарев. – Какой еще князь? – воскликнул Щитобой. – Ваш, что ли, киевский? Так он на полюдье уехал! О том всем ведомо! – Почему ж киевский? Ваш, уличский. Князь Артём. Трое переглянулись. Потом Калас сказал: – Он не наш князь и о том знает. Он в наши леса не суется. По Дикому Полю бегает, печенегов бьет. – А не бил бы – они б к вам прибежали. Все трое разом заухмылялись. Реплика воеводы их позабавила. – Глупости говоришь, – заявил Лисянин. – Что степнякам в лесу делать? Они меж двух осин заплутают! – Ты слова-то выбирай, лис медвежий! – строго сказал Духарев. – Нет уважения к званию моему, так хоть к годам поимей! Лисянин малость смутился. Не принято у родовичей старшим хамить. – Печенег, может, и заплутает, – продолжал Духарев. – А вот князь Артём – вряд ли. Он вятичей уму-разуму учил, а ваши леса в сравнении с их чащами – кустики чахлые. Так что зря вы, военные вожди, – Духарев выделил слово иронией, – на настоящих воев исполчились. Только людей зря губите, – он сделал красноречивый жест в сторону «баррикады». – А у них ведь и жены были, и детишки. Сиротами остались. – Род прокормит, – буркнул Калас, но Духарев не обратил на его реплику внимания: – А может, вас подбил кто? Троица вновь переглянулась. Но разобрать выражение лиц Духарев не смог. Темновато. – Ладно, – сказал он. – Говорите, что хотите от меня, или покончим с болтовней и за дело возьмемся. – За какое дело? – спросил Щитобой. – Воинское дело, военный вождь! Воинское! Вы будете лезть, а мы вас – бить. – Рука-то не устанет? – едко осведомился Лисянин. – А мы привычные, – усмехнулся Духарев. – Нам с утра до ночи биться – как тебе землю пахать. – Я не пахарь! – рассердился Лисянин. – Мы, род Медведя, все охотники! – Ну извини. Тогда как силки на зайцев ставить, чтоб тебе понятней было. Так чего хотите? – Мы вас пропустим, – после небольшой паузы заявил Калас. |
