Насколько мне было известно в этой тусовке у него было три прозвища: "Бориска", "Фаворит" и банальное "Выскочка", и сравнивали его с головокружительно взлетевшим Алексашкой Меньшиковым, взлетевшем из грязи в светлейшие князи. И многие ждали, что Суворин закончит так же, как и в свое время Меньшиков, то есть в нищете, в опале и в Сибири. Но, как бы то ни было, если основная братия его люто ненавидела, то другая, пусть малая, но уже весомая часть тусовки, из числа молодых и еще не нашедших себе серьезного лидера, стала спешно ориентироваться на новую восходящую звезду в державной политике. Таким образом вокруг меня явно формировалась еще одна группа влияния и я, во всяком случае пока, неофициально стимулировал развитие и укрепление позиций этой группы.

* * *

   - Ты желал меня видеть?

   Я поднял голову. Для Николая на время поездки в поезде действовал режим "без доклада", посему я не удивился его появлению в дверях моего кабинета. Тем более что я действительно посылал одного из моих новых адъютантов с приглашением. Отпустив кивком полковника Абакановича, маячившего за спиной бывшего Царя, я указал на кресло.

   - Присаживайся, брат. Мы что-то в последнее время видимся лишь на официальных мероприятиях, да еще во время обеда. Что происходит?

   Тот, усевшись, помолчал несколько мгновений, а затем нехотя ответил:

   - Прости, но... Мне тяжело здесь находиться.

   Смотрел он при этом куда-то на проносящиеся за окном унылые пейзажи ранней весны в Тверской губернии.

   - Понимаю. Еще недавно из этого окна ты на мир глядел в ином качестве.

   Николай резко разворачивается и гневно смотрит на меня:

   - Понимаешь?! Да, что ты понимаешь! Какое "иное качество"? Да я до сих пор не могу себе простить своего малодушия! Если бы я знал к чему приведет твое царствование, я бы никогда не передал тебе корону!!! Двадцать три года каждодневных трудов погублены за какой-то месяц!

   О_о, наконец-то братца Колю прорвало. А я все ждал, когда же это случится.

   - Продолжай.

   - Продолжать? Изволь! Что ты творишь?! Неужели ты не видишь, что ты ведешь Россию к погибели?! Все, за что ты берешься, рушится! Сколько людей погибло! И все из-за идиотских бредней, которых ты нахватался в великосветских салонах! Что ты затеял с землей? Что за идиотское Служение и всякая чушь про Освобождение? Как ты мог так поступить в отношениях с союзниками? Какие "Сто дней"? Сколько солдат положили, столько сил потратили! Как можно быть таким романтическим недотепой, Миша?!

   И тут меня прорвало.

   - Ты говоришь, двадцать три года? Вот и мне самому интересно услышать от тебя, как ты умудрился потерять власть после двадцати трех лет правления? Ты обвиняешь меня в том, что я разрушаю "все"? Что - "все"? Как можно разрушить то, чего нет? Что я от тебя унаследовал вместе с короной? Мятеж в армии, бунты в столицах, учрежденная тобой Дума возглавила смуту, а правительство твое вовсе разбежалось! Сотни тысяч твоих бывших подданных бродили по улицам с песнями и лозунгами "Долой самодержавие!" К моменту твоего отречения ты уже не имел ни власти, ни воли за эту власть бороться! Прежде чем обвинять меня во всем, задумайся и о своей роли в этом деле! Да ты просто постыдным образом дезертировал с места службы, а теперь ищешь на кого бы свалить ответственность за свои промахи! Я наделал кучу ошибок, это верно. Но и ты не херувим! И нечего на меня вешать всех собак!

   Николай вскочил на ноги. Ноздри его раздувались, лицо было бледным, лишь глаза горели яростным огнем.

   - Моя вина лишь в том, что я в час помутнения рассудка отрекся от Престола! Лишь в том, что трон, обретенный мной божественным провидением, я малодушно передал тебе!

   И тут я выругался.