Ну — все!.. Теперь приглашения на великосветские рауты посыпятся как из рога изобилия, теперь все — куда ни сунься, двери гостеприимно распахнутся...

Уф-ф!..

Пусть не полдела, но четверть или даже, пожалуй, треть — сделана. Доступ к телам подследственных получен. Без всяких на то санкций и разрешений...

— Гля, Митяй, никак нам с тобой нынче фарт вышел!

Две пары глаз быстро зыркнули по сторонам. Вправо. И влево. На улице никого видно не было, все окна были темны, все ворота наглухо закрыты. Москва спала. Или делала вид, что спит, перемогая еще одну смутную ночь, дожидаясь в нагретых постелях скорого серого рассвета.

Прохожий был один, он шел, согнувшись под тяжестью чего-то большого и длинного. Какого-то тюка... Не иначе как он богатую господскую фатеру взял и теперь волочет свою добычу на малину!

— Ну что, Митяй?..

— А — давай!..

Две тени, отлепившись от черной стены, встали поперек пути одинокого ночного прохожего. Словно из-под земли выросли.

— Эй, дядя, куда идешь? — дружелюбно спросил Митяй. Но в его глубоко посаженных, спрятавшихся в тени низко нависших век глазах никакого дружелюбия не было. Был страх, злость и жадность. Хитрованский у него был взгляд.

Прохожий остановился. Как вкопанный. На его груди неясно взблеснула медная бляха. Прохожий был из дворников — самого ненавистного для ночных людишек сословия. Потому что всегда стоял на их пути к легкому обогащению, сторожа господское имущество аки цепной пес, чуть что, призывно свистя в свисток, выданный ему для этих целей в околотке.

Но теперь он был один.

— Чего несешь-то? Может, подсобить? — глухо спросил Митяй.

Его напарник тихо прыснул в кулак. Он был, как видно, смешлив.

Но дворник не испугался. Или не показал виду.

— Чего надо-то? — спросил он. — Ступайте себе мимо!

— Помочь мы тебе хотим. Чего надсаживаться одному-то.

— Мне помощники не требуются, чай не надорвусь! — огрызнулся дворник, не оценив или вовсе не поняв юмора.

— А ну — скидавай давай свою поклажу! — потребовал Митяй, заступая ему за спину.

Но дворник заметил его маневр и отступил к стене.

— Не балуй, слышь-ка, не балуй! — грозно пригрозил он.

Митяй мигнул напарнику, но тот и так все понял, заходя слева.

— Слышь-ка, дядя, чего глотку зря драть, — очень миролюбиво сказал Митяй, показывая свои пустые руки и придвигаясь к дворнику. — Мы ничего такого не хотели, просто мимо шли, — и оскалился щербатым ртом.

— Ступай, я сказал, а то счас полицию кликну! — пригрозил дворник. Хотя не кричат и за свистком в карман лезть не спешил.

— Фу-ты, ну-ты, испугал! — поддразнил его Митяй. — А жандармы спросят тебя — чего это ты на плече волочишь? А?..

И приблизился еще на шаг, привлекая внимание дворника, который все медлил свистеть, внимательно наблюдая за маневрами щербатого, готовый броситься на него.

Но тот остановился, не доходя двух шагов до него, чуть согнулся в поясе и выставил в стороны руки, словно сейчас хотел напасть.

— Чего замолк, дядя? По всему видать, что тебе с жандармами встречаться нынче вовсе даже не с руки! Не иначе ты господскую квартиру ограбил. А?

— Дурак ты! — возмутился дворник.

— А вот это мы еще поглядим, кто дурак-то! — осклабился Митяй, видя, как его напарник бесшумной тенью качнулся к дворнику с другой стороны.

Тот его не видел, потому что повернулся к Митяю.

— Ты никак боишься? Зря боишься! — мотнул головой Митяй, одновременно делая ложный выпад правой рукой.