— Да, это так, хан-ага, — усмехнулся Али-Бакар. — Но разве вы не знаете, чем кончилась встреча русского посланника с Хива-ханом? Аллакули сказал: «Все земли от Эмбы до Астрабада принадлежали и будут принадлежать Хиве!»

— О таком мы пока не слышали.

— Услышите, хан-ага… Правдивые вести — не овцы, в пути не заблудятся.

— Говорите, что хочет от меня Ораз-Мамед?

— Хан-ага, наш Ораз-Мамед ныне хочет напомнить вам, что за долгие годы вашего с ним знакомства он много вам делал хорошего и теперь просит об услуге.

— Что хочет от меня Ораз-Мамед? — Кият прищурился и затаил дыхание.

— Вам, хан-ага, следует прогнать с Челекена и Атрека русских купцов и никогда не подпускать их к себе.

— Хай, дурак! — выругался по-русски патриарх и засмеялся сухо с хрипотцой. — Ваш Ораз-Мамед как был подпаском, так им и останется, хотя и дожил до звания хана.

— Ты звал меня, отец? — входя в юрту, спросил Кадыр-Мамед.

— Звал, заходи. Вот гость к нам из дервишской крепости пожаловал. Просит прогнать урусов…

Кадыр брезгливо выпятил губу и осуждающе посмотрел на отца.

— Вы говорите об этом так, словно у гостя перестала доиться верблюдица и он приехал к нам за чашкой чала. Может быть, гость шутит?

— Нет, сынок, не шутит. С некоторых пор эти дервиши русских за людей перестали считать.

— Хан-ага, — совестливо взмолился дервиш, — если не можете выполнить просьбу Ораз-Мамеда, зачем измываться над ним?

— Просьба его в моих ушах звучит оскорблением, — обиженно пояснил Кият. — И я ещё раз напоминаю вам, уважаемый Али-Бакар, что в голове вашего Ораз-Мамеда мозги подпаска.

— Ай, отец, не говорите о том, чего у него совсем нет! — раздражённо бросил Кадыр-Мамед. — Он и все его дервиши даже не понимают, какие дела у нас с русскими.

— Поистине, это так, — согласился Кият, взял шкатулку и достал бумаги, исписанные красными чернилами. — Вот в этих талагах, — пояснил он, — судьба всего племени иомуд. Астраханский купец в прошлом году вывез от нас семьдесят тысяч тулунов нефти и заплатил товарами на девяносто тысяч персидских реалов. Соли продано купцу более трёхсот киржимов, по двенадцать русских копеек за один пуд. Не буду тебе, Али-Бакар, говорить о рыбе, об икре и рыбьем клее, о лебяжьем пухе, тюленьем жире, о шерсти и коврах… Скажу тебе, Али-Бакар, ни Хива, ни Персия не смогли бы закупить у нас столько товаров. Ещё скажу тебе, Али-Бакар, торговля между нами и астраханскими купцами скоро расширится вдвое, втрое…

— Да, хан-ага, размах у вас очень большой, — удивился дервиш, почёсывая кулаком пустую глазницу. — А какие товары дают вам урусы?

— Любые, уважаемый… — Старец задумался, припоминая, что получено от Михайлы Герасимова в последний его приезд. Кадыр-Мамед напомнил:

— Мука, рис — само собой. А помимо этого — сукно и драдедам, бархат, ситец, нанка, китайка, кисея, миткаль, платки, кожа, железо… Ещё называть?

— Не надо, уважаемый, — приподнял руку Али-Бакар и спросил: — Значит, железо тоже привозят?

— А как же! И железо, и чугун, и медь — всё получаем от Михайлы.

— Да, хорошо вам. Хорошо торгуете… А когда этот купец приплывёт?

— Скоро, уважаемый… Ждём со дня на день.