— Ого, однако, ты учтив! — засмеялся Якши-Мамед. — А где отец?

— Там, — указал юноша на берег. — Лодку чинит.

От кибиток и от святого места — «кладбища Сеид Мерген», представлявшего собой небольшой двор, огороженный густыми кустами гребенщика, с боязливым любопытством приблизились в драных шубах и старых тельпеках туркмены. Позвали самого Кеймира. Он пришёл с берега — высокорослый, в хивинской шубе и тельпеке. Поздоровавшись с Якши-Мамедом и другими атрекцами, хмуро сказал:

— А я думал, Веллек опять в звёзды стреляет.

— В какие звёзды? — полюбопытствовал гость.

— Вон в те, — показал на небо Кеймир и пояснил: — Ничего не могу с мальцом сделать! Говорю ему: каждая звезда величиной больше нашего острова, а он смеётся и обманщиком меня считает. Я, говорит, уже штук сорок твоих звёзд подстрелил. Попросил я тогда: «А ну-ка покажи, как ты их убиваешь?» Раз десять он в небо стрельнул, а на одиннадцатый — одна звезда в море упала. «Вот, говорит, а ты не верил. Конечно, трудно в них попадать, всё-таки маленькие, но погоди — ни одной на небе не оставлю». Приезжие разразились хохотом. Вдоволь насмеявшись, Якши-Мамед назидательно сказал:

— Кеймир-хан, я вижу, сын у тебя настырный, но стоило бы его к ишану отвезти. Пусть ума-разума наберётся. Да ты и сам бы мог давно объяснить, для чего аллахом созданы звёзды. По этим звёздам умные люди гороскоп составляют, судьбу человеческую предсказывают.

Кеймир пригласил гостей в кибитку, разжёг очаг. Скоро в юрте стало тепло. Жена хозяина, красавица-персиянка Лейла, принесла полные горячие чайники. К чаю поспешили постоянные жители острова — беглецы с Челекена и богомольцы. Расселись в кибитке, у входа и на дворе. «Сколько же их? — с недоумением подумал Якши-Мамед. — И откуда они?» Кеймиру осторожно сказал:

— Вижу, Кеймир-джан, у тебя своя армия появилась. Стоило тебе стать ханом — и люди все к тебе. Откуда они?

Кеймир не ответил, заговорил о другом, сделал вид, что не слышал вопроса. Гость ещё больше заинтересовался: «В самом деле, откуда столько народу? Чем они питаются? Не баранами же Кията! А может быть, за счёт его овец и живут? На острове около тысячи баранов пасётся!»

— Кеймир-хан, я спросил об этих людях, а ты мне не ответил…

— Якши-хан, разве сам не видишь, откуда они? Если б как следует пригляделся, то узнал бы. Вот Курбан, вот Меле, вот Аллаберды — все они челекенские. Все бежали от твоего отца. Кормит плохо, одежду совсем не даёт, а работать заставляет, как ишаков. Рано утром, ещё затемно, люди на колодцы отправляются, а приходят домой глубокой ночью. Весь день черпают нефть и всегда виноваты: только и слышат «мало, мало, мало!» А в последнее время отец твой совсем грубым стал. Бьёт батраков, в ямы сырые связанными бросает. Знаешь, почему оказался здесь вот этот? — Кеймир указал на юношу в отрепьях. — Его отец упал в нефтяной колодец, кое-как вытащили, отмыть хотели, к Кияту за мылом побежали… Не дал хан, сказал только: «Эти твари по земле не научились ходить, в колодцы падают, а я о них должен заботиться!» Вот какой твой отец… Прости меня, Якши-хан, за правдивые слова. Народ бежит от него. И если он и дальше таким будет, то, боюсь, все батраки Челекена здесь, у меня, окажутся.

— Сколько их на острове? — после тяжкого молчания спросил Якши-Мамед,

— Много, Якши-хан… Человек сто будет, не меньше.

— Чем же кормятся они у тебя?

— Тем же, чем и я сам. Рыбы вокруг острова много, парусник мой в исправности. Кроме рыбы, тюленей бьём, жир в Табаристан каджарам возим, шкуры на тулуны идут.