|
.» — памятуя о своих пьяных выкриках в ресторане, наконец, его разобрала такая неистовая злоба, что он решил во что бы то ни стало покончить со своим преследователем или пустить себе пулю в лоб. Он терпеливо дождался, когда Асхат выпьет свой кофе, причем все это время пристально глядел вбок, и пошел за ним следом, держа дистанцию метров в двадцать, заглядывая в витрины, меняя стороны тротуара, но ни на мгновение не выпуская Асхата из виду. Примерно через четверть часа Асхат Токаев свернул в какую-то безлюдную улицу, мощенную чуть ли не кирпичом, и почти тотчас скрылся в арке большого дома, откуда донеслось глухое постукивание его трости, — тут-то Злоткин и настиг своего врага: он мгновенно выхватил из баульчика пистолет Стечкина и дважды выстрелил ненавистному преследователю в затылок; под сводами арки дважды сухо треснуло, как будто кто-то кашлянул невзначай, и Асхат упал на каменный пол, но не вперед и не назад, а как-то вниз, точно у него внезапно отнялись ноги.
Вася Злоткин стремглав вылетел на улицу, потом на бульвар, остановил такси и меньше чем через десять минут уже был на улице Мари-Роз. Часы над стойкой портье показывали ровно девять часов утра. Негр с европейскими чертами лица, торчавший за стойкой, безучастно подал ему конверт. Злоткин вскрыл его и прочел: «Орхана Туркула в Марселе нет. По нашим сведениям, он вчера вернулся к себе на родину. Чернухин отвезет вас в порт и укажет наш крейсер „Нахимов“. На нем пойдете в Стамбул, так как другие пути сообщения для вас небезопасны…» — в этом месте он нервно хмыкнул. — «…У Хозяина был день рождения, все наши, конечно, перепились. Желаю удачи. Все». Вася Злоткин в пять минут набил чемодан вчерашними покупками, за исключением кирасы, которую некуда было деть, и спустился вниз. Чернухин ждал его на улице, сидя в автомобиле; на Васю что-то напало странно-веселое настроение, и он у него спросил: — Ну что происходит в вашем публичном доме? Чернухин ему в ответ: — А что и должно происходить в публичных домах: бардак…
7 На борту крейсера «Нахимов» — издали хищного и прекрасного, а вблизи похожего на завод, — Васю Злоткина встретил пожилой дядька в военно-морском мундире, толстолицый, среброусый, с розоватыми пятнами на щеках; он козырнул Злоткину и отрекомендовался: — Капитан-лейтенант Правдюк. Вася сказал: — Какая у вас веселая фамилия!.. — Веселая?.. Я вам сейчас доложу, как фамилия может испортить жизнь… Они тронулись правым бортом мимо палубных надстроек, вошли в какую-то овальную дверь, и провожатый завел рассказ: — Я тогда учился еще в шестом классе, и вот как-то украл я ключ от шкафа с учебными пособиями, потому что не приготовил домашнее задание по зоологии и задумал сорвать урок. Ну, приходит учительница в класс и спрашивает, кто украл ключ. «Ты, Иванов?» — «Нет, не я.» — «Ты, Нечитайло?» — «Нет, не я.» — «Ты, Правдюк?» Я говорю: «Нет, не я», — а у самого, наверное, на роже такое выражение, что сразу видно, что ключ украл я. Ну, учительница, — как сейчас помню, Елизавета Степановна, — и говорит: «Эх ты, а еще Правдюк!». Вот с тех пор я и решил во всех случаях жизни оправдывать свою фамилию, хотя бы мне за правду грозила «вышка». Помпотех продаст на сторону ящик 45-миллиметровых снарядов, я этого дела так не оставлю, матросы на политзанятиях письма домой пишут, я сразу рапорт командиру… — Кстати, о командире, — перебил Злоткин, — наверное, нужно ему представиться, или как?.. — Или как. Он на вас, знаете ли, сердит. |
