— Тот зритель замечен?

Иррис слабо улыбнулась, сердце Печаль взлетело, но стук в дверь заставил ее вскочить на ноги, плеснув чаем. Два стража встали перед Печалью, третий открыл дверь.

Там стояла хрупкая женщина и большими глазами смотрела на стражу.

— Пора.

Путь на сцену для Печали был путем на виселицу, сердце колотилось в груди, и ей было то жарко, то холодно. Она замерла и закрыла глаза, открыла, когда ее взяли за руку.

— Всех в толпе обыскали. Там стражи замка под прикрытием, там и стражи порядка, — сказала Иррис.

— Не Лоза?

— Не он. Все из отряда Дейн в Прекаре. Она всех обучала.

Это немного успокоило Печаль.

— Я буду там, — сказала Иррис. Она поцеловала подругу в щеку, поправила сапфировую туники Печали, что она надела с серыми брюками. — И Лувиан по центру впереди.

— С усами?

Иррис улыбнулась.

Печаль глубоко вдохнула и закрыла глаза. Она старалась уговорить себя, что это пустяки, что недели поездок по Раннону и встреч с людьми были намного ценнее, сильнее повлияют на выборы. Но ее тело звало разум лжецом.

Тут она должна была доказать, что не просто так говорила им те слова. Все обещания нужно было подкрепить. Тут она должна была показать, что всех услышала. Тут, в этом старинном институте, перед советниками, аристократами, священниками и жителями. Все слова завтра разнесут по Раннону. Каждый жест, каждую паузу. Это был ее лучший и единственный шанс упокоить призрака Харуна и показать, что она может быть канцлером Раннона. Тем канцлером, что ему нужен. Она не знала, что в рукаве у Мэла.

Кто-то позвал ее и Мэла, толпа захлопала, и она снова вышла на сцену.

Когда она повернулась к Мэлу, она охнула.

Четыре дня назад на празднике он был здоровым и целым, хоть и чуть подавленным. Но на сцену он вышел с серым лицом, опущенными плечами и тенями под глазами, похожими на синяки. Казалось, он страдал от ужасной болезни. Аплодисменты затихли, когда он вышел к подиуму, не помахал и не окинул толпу взглядом. Что с ним?

Печаль едва слышала, как ее представляют, она оторвала взгляд от Мэла и посмотрела на толпу.

Лувиан был с шикарными усами. Они закручивались по краям. Он явно нацепил их после, потому что смотрелось так неестественно, что стражи заметили бы. Он подмигнул ей, и она удивленно улыбнулась.

На платформе сзади сидел Йеденват, Шарон был в центре. Бейрам улыбнулся ей, Арран Дэй поднял вверх большие пальцы. Бальтазар хмурился и шептал что-то лорду Самаду, но он не был заинтересован и отмахнулся.

«Интересно», — подумала Печаль. Тува Маршан кивнула ей. Каспира тоже. Печаль не успела обдумать это, ведущая перестала говорить. Наступила очередь Печали.

— Добрый день, — сказала она, голос эхом разносился по округе. — Меня зовут Печаль Вентаксис, и я расскажу вам, почему вам стоит проголосовать за меня завтра, — она посмотрела на листок, а потом на лица, увлеченно глядящие на нее.

Речь, что написали они с Иррис, была подробной, выделяла все ее обещания людям. Это было профессионально, в стиле, который кандидаты использовали веками. Но это было сухо. Отдаленно. Это шло против всего, что Печаль пыталась достичь, встречаясь с людьми.

— Мне восемнадцать, — сказала она, игнорируя слова на листке перед собой. — Как и все вы, я провела восемнадцать лет в стране, что знала лишь горе и мрак. Но я не как вы. Я росла в стенах замка, не переживала из-за еды и денег. Я не приучала детей не улыбаться, не смеяться. Меня не росла в страхе, что малейшее неверное движение посчитают оскорблением, в страхе, что меня изобьют за это.