Даниэль Клугер. Готика еврейского местечка
Баллада о солдате Хаиме Лейбе
Жили были в Яворицах Хаим Лейб и Лея Двойра. Оба молоды, красивы, и как водится – бедны. Не смогли устроить свадьбу накануне Симхэс Тойра, Отложить ее решили на полгода – до весны.
Почему – никто не знает, – но понадобилось Богу, Чтоб ушел зимою Хаим на турецкую войну… Постаревший, похудевший, он пришел к ее порогу В бескозырке и шинели – лишь в десятую весну.
И сказал он: «Я вернулся», – протянул невесте руки, И качнуло Лею Двойру будто огненной волной. Показалась горькой встреча после долгой той разлуки, Но они сыграли свадьбу, стали мужем и женой.
Год прошел, и вот однажды он с работы воротился, Подошел к окну и молча обратил лицо к луне. О заботах и печалях говорить не торопился – Лишь когда пробило полночь, Хаим Лейб сказал жене:
«Я в Болгарии далекой быть солдатом научился. И ружье казалось легким для привычных к бою рук, И на Шипке, и под Плевной я в сраженьях отличился, Но меня однажды метко подстрелил башибузук,
И увидел я внезапно: надо мною мэлэхмувэс, Ангел смерти, Черный ангел распростер свои крыла, И мою нагую душу охватил безумный ужас – Но неведомая сила ту погибель отвела…
И сочли меня убитым. Было то в ночном дозоре. И земле решили тело, как положено, предать. Но очнувшись, я увидел, что с тревогою во взоре Надо мной склонилась дева, красоты – не описать…
Было странным то жилище, и сверкали златом стены. И красавицу спросил я: „Кто же мне благоволит? Кто избавил – то ль от смерти, то ль от тягостного плена?“ „Я, – она сказала просто. – А зовут меня – Лилит“.
Я, услышав, ужаснулся, а она сказала: „Милый, Я спасла тебя, и значит, ты отныне – только мой. Видишь след на перевале? Это – тень твоей могилы. Жив останешься, покуда буду я твоей женой!“
И тотчас же – то ли черти, то ли призраки толпою! Дикой музыкой взорвалось это страшное жилье. Ашмодей нам был раввином, мы стояли под хупою, Ангел Смерти пил со мною – пил во здравие мое…
Жил я с нею, как с женою, но тоска меня терзала По невесте и по дому… И надумал я бежать. Дьяволица догадалась и однажды мне сказала: „Отпущу тебя, но знай же – ты обязан это знать:
Ты мечтаешь Лею Двойру объявить своей женою… Не держу тебя, но все же возвращайся поскорей. Мы с тобой делили ложе, десять лет ты жил со мною. Больше года ты не сможешь жить, как прежде, средь людей…“»
И сказал он: «На рассвете от тебя уйду навеки. Так прощай же…» И застыла Лея Двойра, чуть дыша… И тотчас открылась рана, и тотчас сомкнулись веки. И в небесную обитель унеслась его душа…
…Прозвучал над телом кадиш, и притихла вся округа, И закат сверкал, как будто чистым золотом залит. Две вдовы стояли рядом, но не видели друг друга Горемыка Лея Двойра и надменная Лилит.
Баллада о сапожнике Герше
Герш сапожник летней ночью, После трех стаканов водки, Шел походкой прихотливой Из корчмы домой. |
