— Эндрюс, — начал директор, — это мой заместитель Мэттью Роджерс. Я информировал его о событиях, последовавших за смертью Казефикиса: мы решили, что вместе с вами расследованием займутся еще несколько агентов. — Директор сверлил Марка взглядом серых глаз. — Вчера я потерял двоих из лучших своих людей, Эндрюс, и ничто — повторяю, ничто — не сможет помешать мне найти виновных, даже если это будет сама президент, понимаете?

— Да, сэр, — еле слышно ответил Марк.

— Мы распространили пресс-релизы, из которых ясно, что произошедшая автокатастрофа — не более чем несчастный случай. Ни один журналист не свяжет убийство в Медицинском центре Вудро Вильсона со смертью моих агентов. Тем более что в Америке убийство совершается каждые 26 минут.

Рядом с директором лежало полицейское досье, озаглавленное «Глава столичной полиции» — даже они были под контролем.

— Мы, мистер Эндрюс…

При этих словах сердце Марка наполнилось гордостью.

— …не собираемся их разубеждать. Я тщательно обдумал все то, что вы сообщили мне вчера вечером, и составил для себя следующую картину. Прошу вас, останавливайте меня, когда сочтете нужным.

При других обстоятельствах Марк бы просто рассмеялся.

Директор сверялся с досье.

— Греческий иммигрант хочет видеть главу ФБР, — продолжал он. — Знай я об этом, я, возможно, удовлетворил бы его просьбу. — Он взглянул на Марка. — Но ближе к фактам: Казефикис сделал вам устное заявление в Медицинском центре Вудро Вильсона, суть которого сводилась к следующему: готовится заговор с целью убить президента Соединенных Штатов 10 марта. Об этом он случайно услышал, когда обслуживал клиентов, собравшихся позавтракать в джорджтаунском отеле. По мнению Казефикиса, на завтраке также присутствовал сенатор США. Пока все правильно, Эндрюс?

— Да, сэр.

Директор снова посмотрел в досье.

— Когда полиция сняла отпечатки пальцев с убитого, выяснилось, что ни в наших досье, ни в досье столичной полиции он не значится. Следовательно, сейчас, после вчерашних четырех убийств, мы можем предположить, что все рассказанное греческим иммигрантом — правда, и действовать в соответствии с этим. Не исключено, что в его рассказе были какие-то неточности, но одно не оставляет сомнений: то, что он узнал, было настолько серьезно, что повлекло за собой четыре убийства за один вечер. И еще одно. По всей видимости те, кто стоит за всей этой дьявольщиной, теперь считают себя вне подозрений, поскольку убрали всех, кто мог знать об их планах. В общем, считайте, что вам повезло, молодой человек.

— Да, сэр.

— Наверное, у вас мелькала мысль, что, по мнению убийц, в синем «форде» сидели именно вы?

Марк кивнул. За последние десять часов он, по сути, только об этом и думал; он надеялся, что такая мысль никогда не придет в голову Норме Стеймз.

— Пусть заговорщики и дальше считают, что они вне подозрений. Чтобы утвердить их в этом заблуждении, я не буду вносить никаких изменений в расписание президента на эту неделю. Пусть все будет так, как запланировано, — по крайней мере на текущий момент.

— Но сэр, — отважился Марк, — разве в этом случае ей не будет угрожать серьезнейшая опасность?

— Эндрюс, кто-то где-то — и возможно даже, сенатор Соединенных Штатов — замышляет покушение на президента. Чтобы осуществить свой замысел, он хладнокровно убил двух моих агентов, грека, который мог его опознать, и глухого почтальона только потому, что он мог опознать убийцу Казефикиса.