- Уговорила я старого турка, что караулил нас, сидя на пороге, чтобы он вздремнул немножко. Он и задремал.

- Как же ты сумела по-турецки-то с ним говорить?

- А я сняла с шеи ожерелье, да и отдала ему…

- Ну, а остальные девушки?

- Я звала их с собой, но они не захотели. Дома им батрачить приходилось, а тут! Обед дали - пальчики оближешь! Сперва жаркое, потом сладкое, одних фруктов - три сорта. Наверное, и мамалыгу тоже дают, да только ужина я не стала дожидаться…

- Но ведь ты тоже по доброй воле поехала с ними?

- Нарядам обрадовалась, вот и согласилась.

- И так быстро наскучило тебе там?

- Наскучило. Уж лучше я в своей рваной одежонке ходить буду!

- Ой-ой! - грустно вздохнул Лештяк. - Много бед навлечешь ты на город Кечкемет! Ведь тебя же теперь искать будут, Цинна!

Вместо ответа цыганочка прижалась к спутнику, дрожа всем телом, как осиновый листок.

- Не бойся! - успокоил ее Лештяк. - Коли пообещал, не оставлю тебя. Мое слово твердое.

Девушка склонилась к руке Михая и поцеловала ее, а сама всхлипнула.

Молодой бургомистр резко, даже грубовато обхватил голову спутницы, отстраняя от своей руки.

- Не епископ я, чтобы мне руки целовать, - сердито проворчал он.

Но пока он поднимал вверх голову цыганочки, его собственная голова пошла кругом, звезды запрыгали перед глазами, телега, казалось, вот-вот перевернется, а камыши у дороги, как оглашенные, пустились вдруг наутек, и Лештяк, потеряв всякую власть над собой, прижал головку девушки к своей груди. Впрочем, устыдившись своего поступка, он тут же выпустил ее.

- Эй, цыганочка, что ты со мной делаешь? Смотри, не целуй мне руку, а то привяжу тебя за косу к телеге, чтобы ты и головой пошевелить не смогла. Этак и с ума свести человека недолго!

Лештяк шутливо захватил в горсть пышную тугую косу цыганочки:

- Ну, привязать?

- Делайте, что хотите, - покорно, тихим голосом промолвила девушка в ответ.

- Не стану я тебя привязывать, не бойся. О другом я сейчас думаю.

Тут он с напускным равнодушием перекинул косу, эту дразнящую змею, на другое плечо девушки, а коса щелкнула, как кнут, обвилась вокруг точеной шейки и концом своим снова оказалась возле руки Лештяка.

Они долго молчали, и молодой человек часто потирал ладонью свой лоб.

- Думаю я, - сказал он наконец шепотом, - что косу эту тебе остричь придется. Под самый корень!

Цинна удивленно подняла на него свои глаза, блестевшие даже в темноте.

- Пододвинься ко мне поближе, Цинна, чтобы возница не расслышал, что я тебе говорить стану. Прислонись ухом к моему рту. Еще ближе! Не бойся, не поцелую.

- А мне-то что? Целуйте!..

- Так вот, говорю я, надо будет тебе остричь волосы.

- Ну так остригайте.

- А затем сойти с телеги… - Девушка сделала беспокойное движение. - Потому что искать тебя станут, а у меня нет такой власти, чтобы защитить тебя. Не ведаю я, что меня и самого-то дома ожидает! Незавидная у меня судьба! Так что лучше уж тебе сойти!

- Но почему?

- Потому что и султан и будайский паша - сильнее меня, кечкеметского бургомистра. Был бы я сильнее их, могла бы ты при мне оставаться. Ни один волос с головы твоей не упал бы.

- Не понимаю я вас, сударь!

- Все поймешь сейчас. Вот здесь, в сундучке, лежит мужской костюм, из хорошей камки. Для себя купил его сегодня в Буде. Как спрыгнешь с телеги, переоденься в него где-нибудь в сторонке. Положу я тебе, будущий парень, и пару золотых в карман. Красивый малый получится из тебя, а? Как ты думаешь? Сам черт не узнает в тебе былой цыганочки Цинны!

Девушка вздохнула, а на глаза у нее навернулись слезы.

- Через несколько дней проберешься окольными путями в Кечкемет и явишься к моему отцу под видом бродячего портняжки-подмастерья на работу наниматься.