Озябли пташки малые,

         Голодные, усталые,

         И жмутся поплотней.

         А вьюга с ревом бешеным

         Стучит по ставням свешенным

         И злится все сильней.

         И дремлют пташки нежные

         Под эти вихри снежные

         У мерзлого окна.

         И снится им прекрасная,

         В улыбках солнца ясная

         Красавица весна.

    [1910–?]

Прощание с мариенгофом

         Есть в дружбе счастье оголтелое

         И судорога буйных чувств –

         Огонь растапливает тело,

         Как стеариновую свечу.

         Возлюбленный мой! дай мне руки –

         Я по-иному не привык, –

         Хочу омыть их в час разлуки

         Я желтой пеной головы.

         Ах, Толя, Толя, ты ли, ты ли,

         В который миг, в который раз –

         Опять, как молоко, застыли

         Круги недвижущихся глаз.

         Прощай, прощай. В пожарах лунных

         Дождусь ли радостного дня?

         Среди прославленных и юных

         Ты был всех лучше для меня.

         В такой-то срок, в таком-то годе

         Мы встретимся, быть может, вновь…

         Мне страшно, – ведь душа проходит,

         Как молодость и как любовь.

         Другой в тебе меня заглушит.

         Не потому ли – в лад речам –

         Мои рыдающие уши,

         Как весла, плещут по плечам?

         Прощай, прощай. В пожарах лунных

         Не зреть мне радостного дня.

         Но все ж средь трепетных и юных

         Ты был всех лучше для меня.

    <1922>

«Сыпь, гармоника! Скука… скука…»

         Сыпь, гармоника! Скука… Скука…

         Гармонист пальцы льет волной.