Нет, нет!

         Не пойду навеки!

         За то, что какая-то мразь

         Бросает солдату-калеке

         Пятак или гривенник в грязь.

         «Ну, доброе утро, старуха!

         Ты что-то немного сдала…»

         И слышу сквозь кашель глухо:

         «Дела одолели! Дела…

         У нас здесь теперь неспокойно.

         Испариной все зацвело.

         Сплошные мужицкие войны –

         Дерутся селом на село.

         Сама я своими ушами

         Слыхала от прихожан:

         То радовцев бьют криушане,

         То радовцы бьют криушан.

         А все это, значит, безвластье.

         Прогнали царя…

         Так вот…

         Посыпались все напасти

         На наш неразумный народ.

         Открыли зачем-то остроги,

         Злодеев пустили лихих.

         Теперь на большой дороге

         Покою не знай от них.

         Вот тоже, допустим… с Криуши…

         Их нужно б в тюрьму за тюрьмой,

         Они ж, воровские души,

         Вернулись опять домой.

         У них там есть Прон Оглоблин,

         Булдыжник, драчун, грубиян.

         Он вечно на всех озлоблен,

         С утра по неделям пьян.

         И нагло в третьёвом годе,

         Когда объявили войну,

         При всем при честном народе

         Убил топором старшину.

         Таких теперь тысячи стало

         Творить на свободе гнусь.

         Пропала Расея, пропала…

         Погибла кормилица Русь…»

         Я вспомнил рассказ возницы

         И, взяв свою шляпу и трость,

         Пошел мужикам поклониться,

         Как старый знакомый и гость.

* * *

         Иду голубою дорожкой

         И вижу – навстречу мне

         Несется мой мельник на дрожках

         По рыхлой еще целине.