Вижу сад в голубых накрапах,

         Тихо август прилег ко плетню,

         Держат липы в зеленых лапах

         Птичий гомон и щебетню.

         Я любил этот дом деревянный,

         В бревнах теплилась грозная морщь,

         Наша печь как-то дико и странно

         Завывала в дождливую ночь.

         Голос громкий и всхлипень зычный,

         Как о ком-то погибшем, живом.

         Что он видел, верблюд кирпичный,

         В завывании дождевом?

         Видно, видел он дальние страны,

         Сон другой и цветущей поры,

         Золотые пески Афганистана

         И стеклянную хмарь Бухары.

         Ах, и я эти страны знаю –

         Сам немалый прошел там путь.

         Только ближе к родимому краю

         Мне б хотелось теперь повернуть.

         Но угасла та нежная дрема,

         Все истлело в дыму голубом.

         Мир тебе – полевая солома,

         Мир тебе – деревянный дом!

Любовь хулигана

«Заметался пожар голубой…»

         Заметался пожар голубой,

         Позабылись родимые дали.

         В первый раз я запел про любовь,

         В первый раз отрекаюсь скандалить.

         Был я весь – как запущенный сад,

         Был на женщин и зелие падкий.

         Разонравилось пить и плясать

         И терять свою жизнь без оглядки.

         Мне бы только смотреть на тебя,

         Видеть глаз злато-карий омут,

         И чтоб, прошлое не любя,

         Ты уйти не смогла к другому.

         Поступь нежная, легкий стан,

         Если б знала ты сердцем упорным,

         Как умеет любить хулиган,

         Как умеет он быть покорным.

         Я б навеки забыл кабаки

         И стихи бы писать забросил,

         Только б тонко касаться руки

         И волос твоих цветом в осень.