Для Клинга не составило труда найти клуб «Темп». Он просто зашел в один из тех клубов, в которых бывал еще мальчишкой, спросил, где находится «Темп», и получил нужный адрес.

Клуб «Темп» занимал весь полуподвальный этаж трехэтажного кирпичного дома на Клаузнер-стрит в стороне от Питерсон-авеню. Поднявшись по бетонной подъездной дорожке к гаражу на две машины, он повернул налево и оказался с задней стороны здания, перед входом в клуб и вывеской, украшенной вытянутой четвертной нотой с длинным черным хвостиком. На вывеске значилось: «Клуб „Темп“».

Клинг подергал ручку. Дверь была заперта. Где-то внутри клуба на проигрывателе крутили песню с текстом в сонетной форме, сопровождаемую звуками «ш-бум». Берт поднял руку и постучал в дверь. Продолжая стучать, он понял, что все эти «ш-бум» заглушают его стук. Тогда он дождался, пока закончится эта безмятежная, напоминающая мадригал мелодия, и постучал снова.

— Да? — раздался голос, принадлежащий молодому человеку.

— Откройте, — сказал Клинг.

— Кто там?

Он услышал приближавшиеся шаги, и уже рядом с дверью тот же голос повторил:

— Кто там?

Клинг не думал представляться полицейским. Собираясь задавать вопросы, он не хотел, чтобы находящиеся в клубе юнцы сразу же перешли к обороне.

— Берт Клинг, — ответил он.

— Вот как? — отозвался голос. — А кто такой Берт Клинг?

— Я хочу арендовать клуб, — ответил Клинг.

— Вот как?

— Да.

— Зачем?

— Если откроешь дверь, мы сможем об этом поговорить.

— Эй, Томми, — крикнул голос. — Какой-то парень хочет арендовать клуб.

Клинг услышал неразборчивый ответ, после чего замок щелкнул, дверь распахнулась, и Берт увидел перед собой худого светловолосого юношу лет восемнадцати.

— Входи, — сказал юноша. Правой рукой он придерживал стопку пластинок, крепко прижимая их к груди. На нем был зеленый свитер и рабочие хлопчатобумажные брюки. В вырезе свитера виднелась белая рубашка с расстегнутым воротничком. — Меня зовут Хад. Это краткий вариант для имени Хадсон. Хадсон Патт. С двумя «т». Входи.

Клинг вошел в комнату. Хад его рассматривал.

— Ты вроде староват, — произнес наконец Хад.

— Практически я дряхлый старик, — произнес в ответ Клинг и огляделся.

Те, кто украсил эту комнату, выполнили огромную работу. Трубы на потолке закрывала штукатурная плитка, покрашенная белой краской. Стены до середины человеческого роста были обшиты сосновыми досками, а выше оштукатурены. Грампластинки, покрытые лаком и прикрепленные к белым стенам и потолку, создавали впечатление необычных двухмерных шариков, сорвавшихся с ниток из рук продавца. В комнате стояли мягкие кресла и длинный диван. Рядом с аркой, через которую было видно вторую комнату, находился проигрыватель, покрашенный белой краской и разрисованный черными значками нот, скрипичного ключа и нотного стана. В обеих комнатах не было никого, кроме Хада и Клинга. Томми, чье имя произнес Хад, видимо, просто испарился.

— Нравится? — спросил, улыбаясь, Хад.

— Красиво, — признал Клинг.

— Все это мы сделали своими руками. Купили пластинки, которые ты видишь на стенах и потолке, по два цента за штуку. Это настоящая удача — парень хотел от них избавиться. Одну из них мы попытались проиграть. Но услышали одни скрипы. Будто попали в Лондон во время воздушного налета.

— Звуки которого ты, без сомнения, помнишь отчетливо, — съязвил Клинг.