-  Да не лупили меня в участке! Откуда ты это взяла? И вообще у нас в полиции никого не бьют, это тебе не Швеция.

    Сельма присвистнула.

    -  Ну-ну, - сказала она насмешливо. - Значит, мне померещилось.

    Она сунула окурок в пепельницу, закурила новую сигарету, поднялась и, как-то забавно пританцовывая, прошлась по комнате.

    -  А кто тут до тебя жил? - спросила она, останавливаясь перед огромным овальным портретом какой-то сиреневой дамы с болонкой на коленях.

    -  У меня, например, явный сексуальный маньяк. По углам - порнография, на стенах - использованные презервативы, а в шкафу - целая коллекция женских подвязок. Даже не поймешь, то ли он фетишист, то ли лизунчик.

    -  Врешь, - сказал Андрей, обмирая. - Врешь ты все, Сельма Нагель.

    -  Зачем это мне врать? - удивилась Сельма. - А кто жил? Не знаешь?

    -  Мэр! Мэр нынешний там жил, понятно?

    -  А, - сказала Сельма равнодушно. - Понятно.

    -  Что - понятно? - сказал Андрей. - Что это тебе понятно?! - вскричал он, накаляясь. - Что ты вообще можешь здесь понимать?! - Он замолчал. Об этом нельзя было говорить. Это надо было пережить внутри себя.

    -  Лет ему, наверное, под пятьдесят, - с видом знатока объявила Сельма. - Старость на носу, бесится человек. Климакс! - Она усмехнулась и снова уставилась на портрет с болонкой.

    Наступило молчание. Андрей, стиснув зубы, переживал за мэра. Мэр был большой, представительный, с необычайно располагающим лицом, сплошь благородно седой. Он прекрасно говорил на собраниях городского актива - о воздержании, о силе духа, о внутреннем заряде стойкости и морали. А когда они встречались на лестничной площадке, он обязательно протягивал для пожатия большую теплую сухую руку и с неизменной вежливостью и предупредительностью осведомлялся, не мешает ли Андрею по ночам стук его, мэра, пишущей машинки…

    -  Не верит! - сказала вдруг Сельма. Она, оказывается, больше не смотрела на портрет, она с каким-то сердитым любопытством разглядывала Андрея. - Не веришь, не надо. Мне вот только все это отмывать противно. Нельзя тут кого-нибудь нанять, что ли?

    -  Нанять… - тупо повторил Андрей. - Фиг тебе! - сказал он злорадно. Сама отмоешь. Тут белоручкам делать нечего.

    Некоторое время они молча разглядывали друг друга с взаимной неприязнью. Потом Сельма пробормотала, отведя глаза:

    -  Черт меня сюда принес! Что мне тут делать?

    -  Ничего особенного, - сказал Андрей. Он пересилил свою неприязнь. Человеку надо было помочь. Он уже навидался тут новичков. Всяких. - Что все, то и ты. Пойдешь на биржу, заполнишь книжку, бросишь в приемник… Там у нас установлена распределяющая машина. Ты кем была на том свете?

    -  Фокстейлером, - сказала Сельма.

    -  Кем?

    -  Ну, как тебе объяснить… Раз-два, ножки врозь…

    Андрей опять обмер. Врет, пронеслось у него в голове. Все ведь брешет, девка. Идиота из меня делает.

    -  И хорошо зарабатывала? - саркастически спросил он.

    -  Дурак, - сказала она почти ласково. - Это же не для денег. Просто интересно. Скука же…

    -  Как же так? - спросил Андрей горестно. - Куда же твои родители смотрели? Ты же молодая, тебе бы учиться и учиться…

    -  Зачем? - спросила Сельма.