— Как случилось, что ты не сказал это Бовуа? — Джекки убирала лекарства обратно в белую коробку.

— Со временем узнаешь, золотко, — сказал Джаммер. — Иногда приходится учиться помнить о том, что кое-что следует забыть.

— Теперь слушай, — сказал Бобби, пригвождая Джекки, как он надеялся, самым тяжелым своим взглядом, — это мой забег. Так что обойдусь без твоих лоа, ладно? Они действуют мне на нервы…

— Не она их вызывает, — сказал сидящий на корточках у двери конторы Бовуа. В одной руке у него был детонатор, в другой — африканский обрез. — Они просто приходят. Они хотят прийти, и вот они уже здесь. Что ни говори, но ты им нравишься…

Джекки надвинула на лоб тиару тродов.

— Бобби, — сказала она, — все с тобой будет хорошо. Не волнуйся, просто включись.

Она сняла шарф. Между бороздками блестящей коричневой кожи ее курчавые волосы колосились древними резисторами, вплетенными через случайные интервалы, маленькими цилиндриками коричневой феноловой смолы с цветокодированными кольцами краски.

— Когда простучишься мимо «Баскетбольной корзины», — сказал Джаммер Бобби, — нырни на три единицы вправо и прямо на дно, я хочу сказать, вниз…

— Мимо чего?

— «Баскетбольной корзины», это Сфера Сопроцветания «Солнечный Пояс», Даллас — Форт Уорт… Быстро спускай свою задницу на самое дно. Потом прогонишь, как я тебе сказал, примерно в течение двадцати единиц. Там кругом лоты подержанных машин и налоговые инспектора, но просто стой на этой матери, идет?

Бобби, ухмыляясь, кивнул.

— Если кто-то увидит, как ты проходишь мимо, ну что ж, пускай смотрят. Люди, которые врубаются в самый низ решетки, привычны ко всякому, самому странному дерьму.

— Твой ход, друг мой, — сказал Бовуа Бобби. — Мне пора возвращаться к двери…

И Бобби включился.

Бобби следовал инструкциям Джаммера, втайне испытывая благодарность за то, что чувствует присутствие Джекки, когда они врубились вниз в будничные глубины киберпространства. Над ними, уходя вдаль, уменьшалась светящаяся «Баскетбольная корзина». Дека была легкой, сверхловкой и заставляла его чувствовать себя быстрым и сильным. Теперь он начал размышлять над вопросом, как так вышло, что якудза оказались у Джаммера в долгу, и что за должок тот так и не потрудился востребовать. Мысли его как раз были заняты составлением сценария — и тут они врезались в лед.

— Господи…

И Джекки исчезла. Что-то опустилось между ними, нечто, что он ощутил как холод и молчание, и как будто ему перекрыли кислород.

— Но тут же ничего не было, черт побери!

Он застыл, чем-то крепко скованный. Он все еще способен видеть матрицу, но рук не чувствовал.

— Почему, во имя Господа, кто-то пускает в матрицу таких, как ты, и без присмотра? Этому старью место в музее — а тебе еще сидеть и сидеть в школе.

— Джекки!

Вопль вышел рефлекторно.

— Почем мне знать, приятель. Те несколько дней, что я не спала, вышли очень долгими, но готова поспорить, ты — совсем не то, на что я расставила ловушку… так облажаться… Сколько тебе лет?

— Отвали! — крикнул Бобби. Это все, что он смог придумать.

Голос расхохотался:

— Услышь это Рамирес, он бы животики надорвал от смеха. У него было особое пристрастие к нелепицам. И это лишь немногое из того, чего мне не хватает…

— Кто такой Рамирес?

— Мой партнер. Бывший. Теперь мертв. Совсем. Я думала, может, ты мне скажешь, как так вышло.