Лейтенант послушно выполнил команду, и когда я увидел то что хотел и приказал стоп, большая часть команды невольно перекрестилась. Да, происходящее на переднем плане вызывало смесь страха и отвращения, но то что было дальше, почти размыто и вне фокуса, у меня вызывало куда больше опасений. Потому что за крабом, оказавшимся скорее всего просто самым быстрым из тварей, на берег начали один за другим выбираться другие монстры.

– Это что же, все наши рвы бесполезны? – с тоской и отчаяньем в голосе произнесла лейтенант РЭБ.

– Нет. Мы делаем главное – снижаем возможность прохода тварей. Ров и стена – не морская пучина, в которой невозможно обнаружить и уничтожить врага без патрулирующих подводных лодок. Так что главное – вовремя обнаружить опасность прорыва. – ответил я, успокаивая экипаж.

Нет, наши усилия и в самом деле были не напрасны, но ценность их резко снизилась. Да, ров и стена сразу за ним, это не пологое морское дно по которому можно выйти на берег. Перепад высот, в почти десять метров – это не то, что можно преодолеть с наскоку. И всё же это не бетонные укрепления, а просто земляной, пусть и утрамбованный прессами, вал, который при достаточном времени вполне можно развалить.

А ведь уже поступали редкие сообщения о новых видах тварей – подземных, идущих правда куда менее резво чем основная масса, но что куда опаснее – летающих, с перепончатыми крыльями. Жуткая диссонансная эволюция, где нежизнеспособные монстры тут же пожирались их более успешными собратьями, а те в свою очередь становились куда опасней и многочисленней.

Будь у тварей осознанность, разум, который взял бы их почти несметные полчища под контроль, и ни о каком выживании человечества речи бы не шло. К счастью, хаотичность нападок и постоянная смена вектора движения тварей и пожирания ими друг друга существенно ослабляли жуткую орду.

Был в этом и минус. По свидетельствам разведки, останки прожаренного мною живого поля были пожраны за считанные дни, и теперь в сторону Киева двигались несколько монстров куда меньшего размера, но достаточно быстрые и более приспособленные к боям с воздушным флотом. Но это пока не наша проблема.

Приказав связаться с генеральным штабом и на всякий случай продублировать наши опасения относительно ходящих под водой искаженных, я добавил к ним рекомендации по организации патрульной службы и блокпостов, хотя уверен с этим справились и без меня, благо специалистов пограничников хватало, а вот с тварями диссонанса сталкивались далеко не все.

– Первое обнаружение морских гадов. – доложил Багратион, войдя в кабинет императора. Борис предпочитал заниматься работой, не отвлекаясь от глобальных исследований, но сейчас ситуация обострилась на столько, что ему пришлось отложить все изыскания, чтобы окунуться в текущие проблемы.

– Что по разложению? – спросил император, быстро читая отчеты.

– Обнаружено в минимальных объёмах. – ответил Леонид, переключив вкладку на планшете. – Даже в пятистах километрах эффекта разложения почти не видно.

– Не характерно. – поморщился Борис, серьёзно задумавшись. Диссонанс, как и резонанс, имел четко очерченную природу и зону действия. Обычно твари, отдаляющиеся от центра искажения, начинали терять мобильность, структурную целостность, а стоило им выйти в зону «нормали», как твари разлагались, превращаясь в бессвязные куски плоти, после чего их зачистка не представляла сложности.

Да, были условно стабильные диссонансные формы. На самом деле таковыми не являющиеся. Искаженные пусть и вызывали страх и трепет, но в большей степени оставались людьми. Как и подвергшиеся искажению звери и растения. Крайние же формы, вроде живого поля, не могли отдалятся от центра искажения больше, чем на определенное расстояние, зависящее от мощности излучения.