– Повторяю, разворачивайтесь и не вступайте в бой. Враг слишком силен. – сказал я, не особенно ожидая ответа.

– Никак невозможно, Гнев империи. У нас строгий приказ, и мы его выполним. – снова донесся до меня женский голос. – Вяземские от драки никогда не бегали!

– Перехватчики расходятся широким клином! До столкновения меньше трех минут. – отчеканил Николай.

– Мы привлекли их внимание, на нас движутся крейсер и десяток корветов! – тут же сказал Строганов. – Этот бой нам не выиграть, нужно уходить!

– Твою мать… – я выдохнул, прикрыв на мгновение глаза. – Нет. Готовьте второй заряд, артиллерия беспокоящий огонь из всех орудий, сможем кого нибудь зацепить, хорошо, нет – главное, чтобы отвлекались побольше. Полный вперед!

– Приказ принял. – с мрачной решимостью проговорил Погоняйло. – Есть полный вперед. Двигатели – реверс. Падаем.

– Щиты на максимум, каждая башня прикрывает себя, я прикрываю всех! Огонь по готовности! – приказал я, и сразу десяток стволов выплюнуло потоки огня в приближающуюся снизу эскадру. Противники поднимались от земли медленно но крейсер не остывал, и вскоре ответный огонь начал долетать до нас.

Держа щит в передней полусфере, прямо перед носом пикирующего корабля, я не старался задержать снаряды. У противника стояли строенные башни с трехсотмиллиметровыми главными орудиями, слишком мощными для того чтобы я даже подумал об их нейтрализации.

Даже с помощью всего отряда техников из реакторного отсека и ребят в башнях, это оказалось решительно невозможно. Но мне это было и не нужно. Острый угол, большая плотность, и снаряд рикошетят, расходясь в стороны. К тому же расстояние еще было слишком велико, а наша скорость не поддавалась логическому обоснованию.

Как там говорил Строганов, начать спускаться заранее чтобы глаза через уши не вытекли? Перегрузки были адовы, и хотя я справлялся без особых проблем, остальным пришлось не сладко. Я заметил, как Строгонова повело, и он на мгновение повис на ремнях безопасности.

– Главное орудие готово! – крикнул Николай. – Маневровые на прицел.

– Огонь! – приказал я, зажав гашетку одновременно с совместившимся конткром вражеского судна и прицела. Вот только мы летели, чуть ли не обгоняя огненный шар, который выплюнула Бабаха! – Кап?

– Сейчас, все, будет. – раздельно прохрипел Погоняйло, вытягивая штурвал на себя. – Выходим им под брюхо.

– Башни, внимание, верхняя полусфера! – приказал я, вцепившись в рукоять управления прицелом носовых орудий. Вот только стрелять было нельзя. Наши же снаряды сейчас могли лишь застрять в удерживаемом щите. На одном из боковых экранов, указывающих высоту, цифры стремительно сокращались, за упав с десяти до пяти тысяч метров. Но сейчас мне казалось, что прошли не минуты, а часы, на столько растянулось время.

А затем мы рухнули на бросившиеся врассыпную суда, вероятно решившие что мы идем на таран. Они с испугу даже стрелять перестали, лишь бы как можно скорее убраться с нашего пути.

– Батарея, залп! – гаркнул я, а в следующее мгновение суда поравнялись. Время окончательно замерло, и я отчетливо разглядел в мерцающем мониторе, как снаряд Бабахи проходит сквозь щиты пиратского флагмана. Как все наши артиллерийские орудия бьют прямой наводкой, наверное, им даже казалось, что одновременно, но я видел, как они стреляю вразнобой, и огненные линии скрещиваются в окутавшемуся шаром взрыва легком крейсере. А затем наваждение прекратилось.

– Держись! – ревел Погоняйло, и десяток маршевых двигателей выплюнули тугие струи воздуха. А следом за ними перегрузку почувствовал весь экипаж. Желудок ухнул куда то в область задницы, кровь от головы стремительно ушла вниз, так что мозгу и глазам стало холодно.