Когда большой шухер закончился, и мы привели комнаты в порядок мне и Лехе пришлось идти в общежития. Решать вопрос с ведомостями по русскому и литературе. Понятно, что проверить столько работ добрая женщина не могла, но, к счастью, она и в самом деле оказалась очень доброй. В результате она получила для своего садика/огородика очередную рассаду, а мы ведомость с оценками на грани прохождения.

Возможно, сдавай мы все почестному многие получили бы 5/5, ну или по крайней мере некоторые, но сейчас были важны не промежуточные оценки, а принципиальный допуск. В результате большинство осталось с 3/3, ну а нам с Шебутновым повезло стать хорошистами, что всех вполне устроило.

До заветного допуска нам осталось сдать только философию и экономику. Проблема состояла только в том, что вел эти предметы куратор – злыдень. Который нас ни к каким экзаменам скорее всего не пустит на расстояние пушечного выстрела. И вчера мы нашли только один способ решения проблемы. Законный, в смысле.

Групповая петиция. Штука в нашем случае абсолютно бесполезная, но другого шанса вообще нет. Еще вчера все студенты ТУФа подписали бумагу, согласно которой: «куратор первого курса Ф.Л. Ульянов, в силу личной неприязни, отказывается принимать зачеты и экзамены у студентов первого курса групп Т, У и Ф. Чему свидетельствуют следующие студенты этих групп» – и дальше все наши фамилии.

Юмор заключался не в самом тексте, имеющем общую свободную форму, и даже не в том, что ее подписали все студенты, а в самом самом конце листа. «копии предоставлены в канцелярию императорского училища имени А.В, Суворова. Приемную его светлости князя Меньшикова, министра просвещения. Личную канцелярию его сиятельства графа Суворова, попечителя и покровителя училища».

Над формулировкой сидели несколько часов, сверяясь с книгами по праву, а на самом деле просто консультируясь с Марией, которая имела куда больший доступ как к юридическим практикам, так и к грамотным людям. Не зря же она в штабе разведки сидела? Правда перед этим мне пришлось извиниться за пропавший на несколько минут сигнал, но тайну «исцеления» Гаубицева я пока собирался оставить при себе.

– За мной, бегом марш! – привычно скомандовал я, выходя в противную утреннюю морось. Питерская погода никогда не подводила, такой мерзости как мелкий дождь, туман размывающий свет фонарей, и ночной холод – надо было еще придумать. Разве что заполярье или пустыни могут сравниться.

Но сегодня судьба повернулась к нам совершенно неожиданной стороной. На открытом летнем стадионе, где мы проводили разминку, в начале появились группы алфавита, а спустя всего несколько минут оба входа перекрыли мужчины в черно серых плащах с зонтами.

«СИБ, служба имперской безопасности, что они тут делают, интересно?» – удивленно проговорила Мария, когда я повернул око в сторону незнакомцев. – «Ничего не говори, если будут спрашивать – ссылайся на право на молчание и требуй представителя рода для…»

– Какого рода, я официально все еще сирота и беспризорник. – сквозь зубы проговорил я, поворачиваясь к шпикам, один из них подошел к Коротову, остальные перекрывали входы и выходы.

– Спокойно! Никому не дергаться, это не по нашу душу. – громко сказал я, заметив, что парни начали существенно нервничать. – Стоим, ждем. Если от нас что то понадобится, нам скажут.

– И долго нам мокнуть, старшой? – спросил Жеглов, как раз закончивший пробежку. И в самом деле. Учитывая, что они могли вообще не за нами…

– Продолжаем тренировку. Пятьдесят приседаний.