|
И точно: шагах в ста от того места, где вошел в неприятельский лагерь, он был уже на берегу реки; и пошел по нему с большой осторожностью; минут десять шел он, не встречая никого подозрительного; но вдруг послышался шорох; он в ту же минуту остановился с вниманием человека, которого жизнь зависит от верности его слуха. В самом деле, небольшой отряд верховых воинов приближался, следуя навстречу к нему по берегу реки. Броситься направо, в лагерь, — значило бы подвергнуть себя неминуемой опасности; поэтому он опустился в густую траву, которая росла по самому берегу, и, ухватившись за древесные корни, прилег над самою водою; шум текущей воды на минуту заглушил шум приближающихся людей, и ему начинало казаться, что он ошибся, но скоро ржание лошади доказало справедливость его опасений; несколько минут спустя, он явственно услышал голоса людей, слова которых долетали до него. Гильом попробовал, удобно ли можно было обнажить его меч; потом взглянул на воду и увидел, что достаточно только отпустить корень, за который он держался, чтобы упасть в воду. Убедившись в защите отступления, в случае необходимости, он обратил все внимание к приближающемуся шуму.
— Вы думаете, капитан, — говорил один из подъезжающих воинов, которого по повелительному го полосу можно было принять за начальника отряда, — что по ми лости темноты этой адской ночи работники не в состоянии будут ранее рассвета приняться за работу, посему наши военные снаряды будут готовы завтра не ранее вечера. — Точно так, — отвечал почтительным голосом тот, к кому относился вопрос, — начальник работ уверил меня в этом. — И это еще замедлит штурм, — сказал нетерпеливо первый. — Грегор! — Что прикажете, — отвечал новый голос. — Завтра с развернутым моим знаменем и трубачом, ты отправишься к замку, прибьешь перчатку мою к одним из ворот его, вызовешь Гильома Монтегю и скажешь ему что Гильом Дуглас предлагает в честь Господа и царицы сердца его преломить с ним копье. В эту минуту ночной объезд под начальством Дугласа приблизился так близко к тому месту, где скрывался Гильом, что, вынув меч, Дуглас мог бы достать им того, кого предполагал завтра вызвать на поединок, разумеется, никак не думая, чтобы тот находился от него так близко. В этом случае инстинкт животного был превосходнее чувства человека; потому что, поравнявшись с Гильомом, лошадь Дугласа остановилась, протянула шею, опустила морду так близко к молодому и отважному рыцарю, что он чувствовал на лице своем ее теплое дыхание. — Что с тобой, Фенгал? — сказал поправясь в седле Дуглас. — Кто там? — закричал Грегор, ударив мечом по хворосту. — Какая-нибудь выдра, которая стережет рыбу, или лисица, которая промышляет себе добычу после нашей стряпни, — сказал с насмешкой капитан. — Не прикажете ли сойти с лошади и осмотреть? — спросил Грегор. — Нет, — отвечал Дуглас, — не нужно, Раслинг прав. — Ступай, Фенгал, — продолжал он, пришпорив лошадь; — пора, не нужно терять время. И ты скажешь еще, — прибавил он, обратясь к Грегору, — что я предлагаю ему все выгоды места и света. — Что касается этого условия, — сказал Раслинг, — то ваша светлость без опасения можете ему предложить это, лишь бы только он принял вызов. — Да, я готов на все, — отвечал с пренебрежением Дуглас. Больше ничего Гильом не мог слышать, потому ли, что разговор прекратился, или расстояние между ними сделалось велико. Он вложил опять в ножны до половины вынутый меч, вышел на берег реки и продолжал беспрепятственно путь до самого последнего рва около лагеря, сделанного недавно шотландцами, который он перепрыгнул с проворством и легкостью истинного горца и очутился вне неприятельского стана. |
