Надсмотрщики, расхаживающие, пощелкивая плетками, по тому же проходу между скамьями, что и Самоха, спотыкались об него, но не говорили ни слова.

Самоха поднялся обратно, наверх. Наконец наступил его черед заступать, солнце уже клонилось к закату, а Клепила наконец добудился Жуча. Они надели колчаны, взяли луки и поднялись на верхнюю палубу. Здесь располагались надстройки, только в них и могла обитать загадочная хурренитская принцесса, со своими придворными дамами. Гвардейцы, которые попадались по двое, по трое тут и там, вели постоянное наблюдение за берегом и рекой. Вообще, Самоха удивлялся глядя на них. Это была какая-то особая порода людей, они были неутомимы в своей бдительности, словно единственным их уделом на этом свете была сторожевая служба.

Уделом же Самохи сторожевая служба не была, он привык сам навязываться врагу. Мог часами лежать в засаде, но вот так, изо дня в день, ходить как дворовый пес, принюхиваясь и прислушиваясь… Нет, этого бы он не выдержал. Клепила смотрел, смотрел на него. Потом сказал:

— Не дергайся. Нас в случае чего, позовут, — и повернувшись спиной к предполагаемому противнику, то есть к реке, стал перебирать содержимое своей объемистой сумки. И перебирал до тех пор пока ему не попался на глаза Жуч, который обойдя дозором верхнюю палубу, вернулся с таким же настроением, как то, которое было у Самохи.

— Мы тут за десять дней свихнемся, — сказал он.

— Жуч, ты зачем назвал меня городским сумасшедшим? — отложив сумку, спросил Клепила.

— Я? Не может этого быть. Да и какой Лихота город. Вот Архон это город, и еще говорят Отиль большой город. А вот Хлат город маленький, но все же больше Лихоты. То есть, я думаю так. Лихота не город, а деревня, только большая.

— В деревне откуда каменные дома? — сказал Самоха.

— Как откуда? — сказал Клепила. — Да вот же, и на Поганом хуторе разве не видели, какой у Лоха дом?

Тут Самоха понял, что Жуч прав, за десять дней они свихнутся.

Затем наверх поднялся юнга Гроуд и принес им кувшин вина и лепешек с курятиной.

— Гроуд, — сказал скучая Самоха, — выпей с нами.

— Некогда.

— Тьфу, — сказал Клепила. — Так насчет городского сумасшедшего? Жуч?

— Я думаю, — Жуч выпил вина и положил в рот кусок курицы, — что у меня открылся дар предвиденья.

— То есть как это?

— Вот, смотри. Ты согласен, что через десять дней такой жизни мы все тут сойдем с ума, от безделья, неподвижности и обжорства. Ну, и еще, конечно, от этой кислятины. Ты согласен?

— Предположим, — осторожно сказал Клепила.

— Тогда нас всех можно будет назвать сумасшедшими. Родом же мы из Лихоты. И если кто-нибудь спросит, ну, какой-нибудь архонец спросит: «А кто это такие?» — что ему ответят? — «Это лихотские сумасшедшие.» А могут ведь ответить и так: «Это городские лихотские сумасшедшие.» И что у нас получается? Что через десять дней каждый сможет сказать про тебя то, что я сказал про тебя вчера. Это было пророчество, Клепила.

— А если не скажет?

— Тогда и поговорим.

— Я, между прочим, не лихотский, — сказал Клепила. — Я из Хлата.

— Я там никогда не был.

— И я.

— Хороший городок, — сказал Клепила, — только немного скучный.

Хлат — город на севере Архонии, у отрогов Драконьих гор. Драконьи горы непроходимы. Край света. И что там такое, на их северных склонах, и есть ли они, вообще, эти северные склоны, было никому не ведомо.