Речь идет, разумеется, не о том, чтобы всем навязать
один общий интерес, а о том, чтобы всякий индивидуальный интерес учитывал
интересы окружающих и, с другой стороны, чтобы всякий индивидуальный
интерес, весь их спектр, был равно важным и уважаемым для всех. Это -
идеал, конечно... как и всякий религиозный идеал.
- В молодости я читал какие-то работы Ленина, но признаюсь, князь, они не
заинтересовали меня, не увлекли.
Я помедлил.
- Рискну предположить, государь, что в ту пору вы были молоды и
самоуверенны. Жизнь представлялась веселой, азартной игрой, в которой все
козыри у вас в руках.
- Возможно,- император улыбнулся уголками губ.- При иных обстоятельствах я
с удовольствием побеседовал бы с вами об этом, вы изрядный собеседник. Но
сперва покончим с тем, что начали. В изложенном вами я не вижу религиозного
элемента. Вполне здравое, вполне материалистическое, черезвычайно
гуманистическое этическое учение, и только. Через несколько минут вы
поймете, почему я так этим интересуюсь. Скажите мне вот что. Возможен ли
религиозный фанатизм в коммунизме, и какие формы он может принять, коль
скоро сам коммунизм религиозного элемента, как мне кажется, не имеет?
- Ваше величество, чем отличается этическая религия от этического учения?
Лишь тем, что ее догматы опираются на некий священный авторитет, некую
недосказанную истину, каковая, в сущности, и является предметом веры - а
все остальные предписания уже вполне материалистично вытекают из нее.
Священным авторитетом для нас является вид Хомо. Недоказуемой истиной, в
которую нужно поверить всем сердцем - то, что вид этот заслуживает
существования. Ведь это не из чего не следует логически. Никто не писал
этого кометами на небесах. Люди вели и ведут себя зачастую так, словно бы
им все равно, родится ли следующее поколение или нет. Презрение к людям
лежит в основе такого поведения - подсознательно укоренившееся, в
частности, еще и оттого, что все религии рассматривают наше бытие лишь как
предварительный и греховный этап бытия вечного. Уверовать в то, что сей
греховный муравейник есть высшая ценность - нелегко, а иным и
отвратительно. То, что я рассказывал прежде, было от ума - а вот то
короткое и главное из сердца, что вы просили, государь, своего рода символ
веры. Род людской нуждается в существовании, значит, всякое мое осмысленное
действие должно приносить кому-то пользу. И речь идет не только о
благотворительности или тупом жертвовании собой. Коль скоро наш сложный
социум для своей полноценной жизни требует тысяч разнообразных дел, лучше
всего помогать людям я могу, делая как можно лучше свое дело. Значит,
всякий мой успех- для людей, но ни в коем случае - люди для моего успеха.
- Достойная вера.- проговорил император,- я мог бы, правда, спорить
относительно грешного муравейника как высшей ценности - но спор по поводу
истинности недоказуемых истин... или, скажем даже так - равнодоказуемых
истин, есть удел злобных глупцов, ищущих повода для драки.
- Истинно так.
- А в целом вы столь привлекательно и убедительно это изложили... все
кажется таким естественным и очевидным, что в пору мне принимать ваши
обеты.
- Я был бы счастлив, ваше высочество,- сказал я.- Но, боюсь, для
российского государя сие непозволительно формально.
Он снова чуть усмехнулся.
- Я наслышан о том, что ваши товарищи в подавляющем большинстве своем
являются прекрасными людьми и в высшей степени надежными работниками. Мне
отрадно видеть, что влияние вашей конфессии неуклонно растет, ибо ее
благотворное влияние на все сферы жизни страны неоспоримо. И теперь я лучше
понимаю почему. |