— Твоя нога!.. Твои ушибы! — покаянно воскликнула Кандида несколькими минутами позже, вернувшись на грешную землю и с запозданием осознав, что она натворила.

— Какая еще нога? Какие ушибы? — деланно изумился муж.

В груди его мягко заклокотал смех... А ведь совсем недавно эта грудь вздымалась и опадала в неистовстве страсти. Что она наделала! Непростительное легкомыслие! На глазах у Кандиды выступили слезы. Но едва она попыталась отстраниться, Лоренс снова притянул ее к себе.

— Нет! — яростно скомандовал он. — Не хочу с тобой расставаться, моя Кандида! Ты мне нужна... пожалуйста, останься, — добавил он голосом непривычно мягким.

«Пожалуйста, останься!» Кандида с трудом владела собой. Лоренс так ведет себя потому, что одурманен лекарствами, потому, что чувствует себя уязвимым и беззащитным! — убеждала она себя. Дождавшись, чтобы муж заснул покрепче, она выскользнула из-под одеяла, бережно отстранив его руку, и подобрала с пола халат.

Собственная постель показалась ей холодной, пустой и одинокой. А стоило закрыть глаза, перед внутренним взором снова возникал Лоренс...

Наблюдая за женой в окно, Лоренс задумчиво хмурился. Кандида вышла в сад набрать цветов. С тех пор как его выписали из больницы, минуло уже несколько дней, но она так и не упомянула о своей беременности. Со времени той первой ночи, когда они самозабвенно предались любви, супруги держались друг с другом отчужденно и холодно. И Лоренс не винил жену. У Кандиды были все основания злиться — не он ли цинично воспользовался ее добротой, ее сострадательностью? И видя, что она возвращается обратно в дом, неспешно, точно нехотя, Лоренс принял решение. Если Кандида сама не заговорит о ребенке, что ж, придется ему взять инициативу в свои руки!

— Ты совсем ничего не ешь, — запротестовала Кандида, когда муж отодвинул нетронутую тарелку.

— Я не голоден, — коротко отозвался Лоренс. — Кандида, послушай...

— Но ведь ты обожал курицу в сметане! — встревоженно перебила его Кандида и тут же побледнела, поняв, что проговорилась.

В воздухе повисло напряженное молчание. Лоренс заговорил первым, в графитово-серых глазах его светилась холодная ярость.

— Итак, ты вспомнила!

— Да, — вынуждена была признаться Кандида.

— Когда? — не отступал Лоренс.

Молодая женщина отвела глаза. Муж повторил вопрос — еще более грозно и настойчиво.

— Еще до... того, как ты попал в больницу, — нехотя сообщила она и, так и не дождавшись ответа, добавила: — Я бы тебе непременно сказала... Правда, сказала бы... Но...

— Но ты все-таки предпочла промолчать, — докончил за нее Лоренс. — Хотел бы я знать почему. Так отчего ты меня бросила, Кандида? Из-за детского каприза или потому, что вдруг осознала, что никогда не любила меня по-настоящему?

— Так и есть, — тихо подтвердила она.

— Ах вот как! — Лоренс не сводил с жены пронзительного взгляда. — Неужто все настолько просто? Или нет? Я хочу знать правду, моя Кандида.

Она похолодела от страха, но ничем не выдала своих чувств.

— Ты хочешь знать правду? Очень хорошо, я скажу.

Вот он и настал — тот самый миг, которого Кандида так страшилась, то самое столкновение, которого не суждено было избежать. Последний разговор начистоту... Но через эту пытку необходимо было пройти, чтобы зачеркнуть прошлое и расстаться наконец с Лоренсом... Где ты, желанное облегчение? Когда же она сможет вздохнуть свободно?

Нельзя, ни в коем случае нельзя было уступать безумному порыву в первую ночь после возвращения Лоренса под родной кров. Их неистовое сближение пробудило в Кандиде такую бурю чувств, стремлений и желаний, что теперь попробуй их обуздай!

— Я слушаю, — процедил Лоренс сквозь зубы.