Услышав о деньгах, человек с голыми руками сделался покладистей.

— Пойдемте под арку,— сказал он,— там не так мочит.

Шлеве, дабы подтвердить свое обещание, побренчал кошельком.

Помощник палача слез с повозки и, подойдя к барону, которого до этой минуты не знал, но начинал все более и более уважать, провел его под арку ворот.

— Дело, видите ли, просто в моем желании пошутить. Приятель дает завтра маскарад, и я хотел бы прийти туда в вашем костюме.

Помощник палача рассмеялся тем же грубым смехом.

— Вы, видать, решили напугать всех женщин?

— Что-то в этом роде. Во всяком случае, мне нужен точно такой костюм, какой вы надеваете перед казнью.

— До завтра? Это не так-то просто.

— Я думаю, что он не так уж сложен, а?

— Ничего сложного; но, может быть, вы желаете взглянуть?

— Вы очень добры, но не смогли бы вы одолжить ваше платье до завтра, чтобы портной мог взять его за образец.

— Нет, оно мне понадобится сегодня вечером; в Ла-Рокет поступил один смертник, и мы будем строить ему трон.

— Ну, если так, тогда и смотреть не стоит,— сказал Шлеве,— потому что описать словами ваш костюм довольно трудно.

— Вовсе нет, он очень прост: красная рубаха, черные панталоны и высокие сапоги — вот и все.

— Ваше платье еще новое?

— Совсем новое,— отвечал помощник палача.

— Я дал бы вам сорок франков, если бы вы одолжили мне его до завтра.

— Сорок франков? — воскликнул работник.— Черт возьми, это было бы неплохо.

— И мне это выгодней,— сказал барон.— Портному я заплатил бы шестьдесят, а вам дам только сорок и вдобавок получу подлинный костюм.

— Да,— заверил помощник палача,— это так.

— Скажите, а платья ваших товарищей и ваше одинаковы?

— Конечно, все костюмы совершенно одинаковы, и потому мне кажется, что ваше дело можно уладить.

— Если так, то я сейчас же дам вам сорок франков.

— А я дам вам свой костюм, а на вечер займу такой же у Германа, так как иначе меня не пустят в тюрьму. Ну, а ночью, при постройке эшафота, там уже будет все равно, красная или белая на мне рубаха — ночью все кошки серы.

— Хорошо,— сказал барон,— но вы должны молчать об этом, потому что мне будет очень неприятно, если на празднике узнают, что я надел ваше настоящее платье.

— Не беспокойтесь, никто ничего не узнает,— ответил помощник палача и быстро зашагал через двор.

Барон с радостным нетерпением провожал его взглядом; все шло как нельзя лучше, теперь он сможет быть к полудню в Ла-Рокет, как и обещал.

Помощник палача скоро вернулся с пакетом в руках; он развернул его перед Шлеве, чтобы показать, за что тот платит деньги.

Там была темно-красная рубаха с вышитым на груди серебряным топором, черные бархатные панталоны и соединенные с ними блестящие сапоги.

— Возьмите сорок франков,— сказал барон, протягивая две монеты.— Мы в расчете?

— А вы вернете мне мои вещи?

— Конечно! Но может случиться, что мне разорвут рубаху или обольют вином панталоны.

— Ага, если так, то с вас восемьдесят франков,— воскликнул помощник палача,— чтобы я в случае чего мог заказать себе новое платье. Я не знал, что вы собираетесь в кабак.

Барону ничего не оставалось, как достать еще две монеты.

— Вот вам восемьдесят франков — видите, четыре двадцати франковые монеты. Теперь вы удовлетворены?

— Некоторым образом… Но… если вещи вам больше не понадобятся, вы принесете их назад? За одолжение и пользование этим платьем восемьдесят франков — не так уж много!

Шлеве отлично видел, что помощник палача хочет содрать с него как можно больше, но он был рад, что вещи, посредством которых он собирался спасти заключенного в Ла-Рокет, находятся у него, и с готовностью подтвердил, что после маскарада костюм будет сразу же возвращен владельцу.