Сначала все складывалось удачно, и я уже надеялась, что на одной прелюдии вся моя измена и кончится. Однако у Иоакима Прокоповича на мое несчастье оказались нормальные инстинкты, и он по наитию нашел у меня то, что всю жизнь даже не пытался отыскать у других женщин.

    Сначала я пыталась выползти из-под него, оттолкнуть, но когда поняла, что это просто невозможно, расслабилась и поплыла по течению. А оно было бурным и безостановочным.

    Казалось, мой убийца-любовник хочет за один раз получить все, что не получил от жизни за весь свой век. Если бы я его любила, эта ночь стала бы самой яркой и запоминающейся в жизни.

    Он был неутомим и просто меня не покидал, когда даже в этом для него наступала нужда, не давая ни минуты отдыха. Я пыталась отвлечься, расслабиться, но это было невозможно сделать. Я задыхалась, под тяжестью беспрерывно движущейся горы натренированных мышц.

    Давно кончилась гроза, рассвело, потом взошло солнце, а он все не хотел остановиться. Я уже думала, что не одним, так другим способом, но он добьется своего, сведет меня в могилу. И вдруг Ломакин замер, стал неимоверно тяжел и перестал дышать. Это было так неожиданно и странно, что если бы не огромная усталость, я бы, наверное, засмеялась или заплакала. Но в тот момент мне было не до него. Я собрала последние силы и столкнула с себя его тяжелое тело. Иоакима Прокоповича перевернулся на бок, ткнулся лицом в постельный тюфяк и обмяк.

    Я опустила ноги с постели, села и бездумно смотрела на свое оскверненное тело и на грязноватую убогость станционной комнаты.

    Потом мой ищущий взгляд нашел ведро и корыто, в котором мы мылись. В ведре еще оставалась вода и, когда у меня достало сил, я встала, добрела до корыта, встала в него и смыла с себя все чужое.

    На мертвого Ломакина я даже не оглянулась.

    Глава 20

    Надеть на Ломакина одежду я не смогла. Чтобы его не обнаружили в комнате совсем голым, с трудом натянула рубашку. Потом начала приводить в порядок постель и себя. Позволить застать себя кирасирам в таком виде, было немыслимо. Я представила, что сюда соберется вся команда блестящих гвардейцев, а я буду жаться в углу растерзанная, нечесаная с зареванным лицом. Они будут смотреть на меня с презрительным сочувствием, и задавать вопросы, на которые женщине ответить бывает просто невозможно. Двигалась я с трудом. Все тело было разбито, даже голова плохо соображала. Но страх придал силы. Все-таки я сдвинула на край постели тяжеленного «любовника», сняла и застирала простыню, чтобы хоть немного скрыть следы ночного непотребства. И только тогда, наконец, занялась собой.

    После этого началось самое сложное. Гребешка и зеркальца у меня не было. Волосы по понятной причине были растрепаны и спутались. Я попыталась хоть как-то их пригладить, заплести в косу, но скоро поняла всю тщетность усилий. От одного только вида моей головы ни у кого не останется сомнений, как я провела эту ночь. Пришлось, преодолевая страх и отвращение, раскрыть дорожную сумку покойного.

    Человеком Иоаким Прокопович оказался запасливым и аккуратным. С таким не пропадешь где угодно, даже в раскольническом скиту. В карманах его сумки нашлось все необходимое для путешественника: зеркало, волосяная щетка, черепаховый гребень, бритва, даже флакон с нюхательной солью. Еще там была изрядная сума денег в двести сорок рублей ассигнациями. Деньги меня не заинтересовали, как и запасной парик, а вот зеркало и гребенка оказались больше чем кстати, и я их забрала себе.

    По моим подсчетам было уже около шести утра, и времени у меня почти не оставалось.