Джереми ответил задумчиво:

— Правда? Мне люди всегда кажутся детьми. С тех пор, как я, наверное, был в средней школе. Не важно, что они делают или сколько им лет, я не могу перестать видеть в них детей.

— Как ужасно. Как ты можешь предположительно вырубить кого-то, если видишь в нем ребенка?

— Вот именно, — сказал Джереми.

— Скажи мне. Почему Лейла такая неподходящая?

— Ты же знаешь, что я не люблю судить людей.

— Все мы делаем то, что нам не нравится.

Он оторвал кусочек резины от шины и кинул его к моей груди.

— Она и вправду не наш человек. Замудренная.

— В плане музыки или поведения?

Джереми сказал:

— Я не хочу лжесвидетельствовать.

— Ты хоть знаешь, что означает «лжесвидетельствовать»? — я и сам не был уверен. У меня была очень специализированная база знаний. — Я хочу ее уволить. Правда хочу. Но какова альтернатива?

Сказав это, я тут же пожалел. Потому что альтернатива была мертва, а я не хотел говорить об этом. Не говори ничего, Джереми. Не произноси его имя.

Я не предоставил Джереми времени для ответа.

— Ты бы не был со мной, если бы не музыка, да? Я имею в виду, ты не стал бы заниматься этим со мной, если бы речь шла только обо мне, дрочащем на камеру, как лузер, да?

— Об этом Чед говорил?

— Кто такой Чед? — спросил я, как будто не мог вспомнить. — А, он. Нет. Я просто подумал о… может быть. Возможно. Я на пути самооценивания. Это один из побочных эффектов.

Джереми задумался над этим. О думал так долго, что солнце взошло немного выше. Мимо нас семья пошла на пляж. Один папа был в мокром костюме с доской для серфинга под рукой. На втором были надеты самые странные плавки в мире. Дети семенили позади них, издавая счастливый ультразвук и толкаясь.

— Джереми, — подтолкнул я его, потому что больше не мог этого вынести.

Он сказал:

— То, что мы только что сделали, не было только из-за музыки. Способы никогда не были только из-за музыки. Способ был для шоу. Для концерта. Это просто очередной концерт. Студия была для музыки.

— Могу ли я создавать музыку без способа? Но в то же время, не жертвуя ничем?

— Думаю, тебе слишком нравятся способы, чтобы делать это.

— Эй.

Джереми сказал:

— Я не говорю, что это плохо. Ты в этом хорош. Но иногда я думаю, что ты забыл, как это прекратить. Не думаешь, что тебе, возможно, стоит ненадолго уехать из города?

— Это намек или вопрос?

— Просто чтобы снова собрать мысли в кучу.

Я повернул голову, чтобы взглянуть на него. Я чувствовал ручку позади моего черепа, отшлифованную и потрескавшуюся, в отличии от брезента, и выпирающие части на кровати в пикапе. В некоторой степени это приносило удовольствие. Я покачал головой туда-сюда. Не для того, чтобы выразить несогласие с Джереми, а просто похрустеть шеей.

— Что заставило тебя думать, что они и сейчас не в куче? Какое же славное время я провожу в этом штате.

Джереми сделал глоток совего несладкого холодного чая. Он сказал:

— Чип умер.

— Кто, черт возьми, такой Чип?

— Чип Мак.

— Чувак, ты когда-либо вообще используешь слова? Или ты просто общаешься при помощи нескольких свистков и кликов?

Джереми повторил медленее:

— Чип. Мак. Гитарист, которого тебе наняла Бейби.

— Я не знал, как его зовут. Как он умер?

— Передоз.

Сначала это ничего не значило.