–. Потому я советую вам прислушаться к себе, задуматься над грядущим браком. Я не увидел в вас и виконте того огня, каким горит любовь, о которой я рассказывал. У вас, в отличие от многих, есть возможность выбирать; не потратьте ее зря. Скажите мне, что я ошибаюсь, и я стану беспокоиться меньше.

Он протягивает руки, но не должен меня поймать.

— Любовь бывает разной, Реми, — сказала я, еле разлепив губы. — Очень, очень разной. И то, что вы не понимаете природы моих чувств, говорит лишь о том, что мы с вами мыслим по-разному.

Если я правильно научилась понимать выражение лица отца Реми — сейчас оно стало разочарованным. Он выпустил мои пальцы и руку снова не предложил.

— Что ж, пусть будет так. Идемте, дочь моя Мари-Маргарита. К завтраку нас будут ждать.

— Идемте, святой отец, — согласилась я.

В молчании мы дошли до кареты, в молчании ехали домой. Я удерживала взгляд, чтобы не коситься на отца Реми, а он молился, склонив голову и крепко сложив ладони.

Глава 10 Amantes sunt amentes

И я все поняла, только проснувшись. Раньше, если сказал бы мне кто: «Маргарита, случается так, что истина настигнет тебя внезапно, когда созреет, и потому покажется тебе сначала абсурдной, затем смешной, а затем ты испугаешься ее, но будет уже поздно — поймешь, что это правда», — я бы лишь рассмеялась или плечами пожала. Я делаю выводы быстро, складывая факты, как цифры, держу в узде чувства, стараюсь не совершать безрассудств. Я не лгала отцу Реми, говоря, что действую лишь так, как считаю правильным, и мой вчерашний утренний порыв вписывался в мою картину мира. Мой день после той смешной дуэли прошел спокойно, я читала, немного вышивала, грызущее чувство опасности притупилось. Помолившись, я легла спать в легком расположении духа, думая, что вот пробужусь — и уже настанет октябрь. Уже закрыв глаза, ловя первые отголоски сонных образов, я решила, что, когда проснусь поутру, первым делом подумаю обязательно: «Вот, октябрь пришел».

Когда я проснулась, то подумала резко и ясно: «Я в него влюблена».

Не было ни грамма присущей мне рассудительности в этом слепом, словно новорожденный котенок, чувстве, тыкавшемся в мое сердце, как в материнский живот. Я не узнала его, когда оно возникло. А теперь оно родилось и поставило меня перед фактом — очень мило с его стороны и безжалостно. Впрочем, я не столь наивна, чтобы ждать от жизни лишь приятных подарков.

Моя влюбленность в отца Реми ничем хорошим закончиться не могла.

Он священник, и задумываться о нем — страшный грех, гораздо больший, чем те, что были в моей жизни и еще предстояли мне. Он отделен от меня бесконечными слоями преград, его отдалил Господь, люди, его собственный выбор. Никогда мне не стать его женой, никогда не увидеть, как он смотрит на меня с ответной любовью. Это все равно что влюбиться в испанского короля — и то больше шансов на взаимность.

И вместе с тем все обрело смысл. Я понимала, почему мне нравится его запах и что я ловлю в звуках его голоса, отчего мне бывало тревожно в его присутствии и вместе с тем — тянуло к нему. Я грешница, закоренелая грешница, зло в моем сердце неизбывно. Как же туда смогла войти любовь?

Днем, зная, что отец Реми в отъезде (он снова попросил у отца лошадь и отправился в город по каким-то своим делам), я пришла в капеллу и долго молилась, стоя на коленях на каменном выщербленном полу, не подложив подушки. Я спрашивала Бога, чего Он хочет от меня, зачем позволил мне увидеть другого мужчину, кроме виконта де Мальмера, и как мне быть теперь.