Элай поднял руку, и слабая улыбка заиграла на его губах.

– Клянусь, Бонни! Когда мы вернемся в Нортридж, все будет по-прежнему.

Бонни сильно сомневалась, что хочет этого, обещание Элая огорчило ее, лишило надежды. Но она кивнула, пообещав разделить с Элаем постель, поскольку знала, что он все равно принудит ее к этому. Так она хотя бы сможет сделать вид, что уступила ему.

Глава 14

Отель оказался роскошным: холл с цветами в горшках, красивая кожаная мебель. Огромные хрустальные люстры с рожками в виде подсвечников свисали с высокого потолка, заливая ярким светом пышные персидские ковры.

У Бонни перехватило дыхание от этой роскоши: вернувшись в Нортридж, она уже забыла, что такое бывает. Она с изумлением разглядывала холл, пока Элай разговаривал с портье, но вдруг поняла, что уже не принадлежит к тем, для кого предназначены такие отели.

Держа в руке потрепанный чемодан, Бонни чувствовала укоры совести. Она больше не жена Элая Мак Катчена «перед Богом и людьми», но, тем не менее, занималась с ним любовью в вагоне и приехала с ним в этот отель. Что с ней случилось? Где же ее принципы, идеалы, мораль?

Бонни уже была готова уйти из отеля и найти гостиницу попроще, когда появившийся Элай взял ее нежно, но твердо под руку. Его глаза после выпитого виски сияли оживлением и радостью.

Это покорило ее, хотя он пока не сказал ни слова. Вопреки всему она опять почувствовала себя его женою. Здравый смысл Бонни не мог противостоять ее чувствам и желаниям.

– Поклянись, что никому не расскажешь, – робко попросила она.

Элай поднял брови.

– Сохраню все в тайне, пока ты этого желаешь! Давай поднимемся в номер, устроимся, а затем поищем приличный ресторан. Я умираю с голоду.

Услышав смех Элая, Бонни с облегчением вздохнула. Взяв Бонни под руку, он повел ее к лифту.

– Не думаешь ли ты, любовь моя, что я собираюсь затащить тебя в кровать, как только мы войдем в номер?

Бонни с опаской разглядывала лифт: она не любила эти новшества. Она чувствовала бы себя увереннее, если бы дверь была сплошной, но здесь оказалась металлическая решетка, лязгнувшая, когда ее открыл лифтер.

– Нет, – солгала Бонни, надеясь, что лифтер знает свое дело, – не думаю.

Элай молча ухмыльнулся. Когда они поднялись на верхний этаж и оказались перед дверью номера, он спросил:

– Хочешь, чтобы нам подали ужин сюда?

Бонни возмущенно взглянула на него, уловив намек, однако его слова доставили ей удовлетворение.

– Едва ли мы сможем пойти в приличное заведение, – сказала она, – у меня нет подходящей одежды.

– А ведь ты – хозяйка магазина в Нортридже, – заметил Элай, отпирая дверь номера и пропуская Бонни вперед.

Изысканность номера ошеломила ее. На голубой ковер падали лучи заходящего солнца. Две софы кремового цвета и небольшой камин дополняли убранство комнаты. Бонни и не предполагала, что здесь, у подножья Южной горы в Спокейне, можно увидеть такую прекрасную комнату. Разве что в богатых особняках.

В номере были ванная комната с огромной ванной из серого мрамора, небольшой будуар и спальня, отделанная красным и бледно-розовым шелком.

Кровать блестела, а простыни – Бонни из любопытства отвернула край розового покрывала – оказались из шелка. Застенчиво, как невеста, Бонни поправила покрывало и вернулась в гостиную.

Элай только что отпустил коридорного, который принес его вещи. Он улыбнулся, увидев ее пунцовые щеки.

– Надеюсь, комнаты тебе понравились, дорогая?

– Да, – призналась Бонни, пытаясь держаться спокойно.