– Куда сходить?! – переспросил он с таким видом, как будто его просят о чем-то неприличном.

– В магазин! – ответила мама. – Мне надо одеваться, а тебе – нет!

Мама прислонилась к стене и скрестила руки на груди. Гретхен почувствовала: дело вовсе не в том, нужно ли одеваться, а в принципе!

– Да я даже не знаю, как этот бальзам выглядит! – сказал папа, расстегивая последнюю пуговицу на пальто.

– Достаточно того, что это знает продавец! – парировала мама.

Папа бросил в мамину сторону сердитый взгляд, застегнул пальто и вышел из квартиры. При этом он с такой силой хлопнул дверью, что абажур с бра чуть не слетел на пол.

Гретхен стало не по себе. Мало того, что папа с мамой в последнее время часто ссорятся и обижаются друг на друга, так теперь еще и она сама оказалась втянутой в их конфликт. Из-за дурацкого бальзама выходило, что она вместе с мамой выступает против папы. Такой поворот событий ее не устраивал.

– Ничего, не развалится, – процедила сквозь зубы мама. – Тоже мне, цирк устроил! А если я начну вот так тоже от каждого дела нос воротить!

– Просто он не ожидал и к тому же не привык! – попыталась защитить Гретхен папу.

– И что из этого следует? – мама смотрела на Гретхен, как строгая пожилая преподавательница, принимающая экзамен у очень слабой ученицы. – Из этого следует, что нужно привыкать! – изрекла мама, не дожидаясь, пока Гретхен ответит, после чего развернулась и прошествовала в кухню. Гретхен осталась ждать папу в коридоре. Она уселась на табуретку возле телефона и, сморщив нос, принялась жевать прядку волос. Гретхен сидела, сопела, жевала и думала. А размышляла она вот о чем: причина последних семейных неурядиц, похоже, вовсе не в том, что мама взялась худеть. Причина в другом. Совершенно в другом!

Тяжелые шаги на лестнице заставили Гретхен отвлечься от этих мыслей. Дверь отворилась, и запыхавшийся папа ввалился в квартиру.

– Держи, дорогая! – сказал он, протягивая ей большой белый флакон c надписью «Lancôme de Paris». Таких дорогущих бальзамов у Закмайеров еще никогда не водилось!

– Спасибо, папа! – сказала Гретхен и исчезла в ванной комнате.

Смачивая волосы бальзамом, Гретхен продолжала размышлять о маме. Может быть, она разлюбила папу? Ведь так бывает, что люди живут-живут вместе сто лет, а потом перестают любить друг друга. А может, она никогда его особенно и не любила? Ведь поженились они потому, что должна была родиться я, рассуждала Гретхен. И вполне возможно, мама выбрала бы в мужья кого-нибудь другого, если бы не я!

Гретхен взяла фен и принялась сушить волосы, стараясь разгладить свои кудри. Ей осталось обработать последнюю прядку, как вдруг из кухни донесся истошный вопль. Гретхен выключила фен. Кричал папа. Гретхен потихоньку прокралась поближе к кухне. Там она увидела папу возле корзины с грязным бельем. В руках он держал две пары белых кальсон. Мама сидела за столом.

– Ах, вот как! – кричал папа. – Профессорские подштанники! – Папа бросил кальсоны на пол и выудил из корзины еще две пары. – А тут что у нас?! Опять подштанники! Уже четыре штуки!

– Не трудись считать, – дрожащим голосом проговорила мама. – Всего одиннадцать пар. Я должна была отнести белье в прачечную, но если выстирать все самой, то я заработаю целую сотню!

Папа пнул кальсонную кучу и выбежал из кухни.

– Совсем рехнулась! В башке теперь одни деньги да диета! – бросил он на ходу, заметив Гретхен.