– К Манфреду пошел, – ответила мама. – Велел передать тебе два шиллинга и сорок грошей и сказать, что больше у него нет.

– Вот жулик! – возмутилась Гретхен. – Мы на десятку спорили!

– Ну, это уж вы сами разбирайтесь со своими долгами, – сказала мама, присаживаясь на корзину для грязного белья. – Давай-ка залезай, хватит канителиться.

Гретхен осторожно попробовала воду ногой.

– Ой! Кипяток! – взвизгнула она.

– Не выдумывай! – отозвалась мама.

Отступать было некуда, и Гретхен покорно забралась в ванну. Вода была такая горячая, что у Гретхен перехватило дыхание. Как будто тысячи иголок впились в кожу. Гретхен открыла кран с холодной водой и стала обеими руками разгонять спасительные прохладные струи по всей ванне.

– Все, хватит! – скомандовала мама, и Гретхен послушно завернула кран.

Она растянулась во весь рост. Тут взгляд ее упал на мамину весовую таблицу на стене.

– Здорово! – сказала Гретхен. – Уже на семь килограммов похудела! Такого еще не бывало!

Гретхен выглянула из-под пенной перины и оценивающе посмотрела на маму:

– Да, результат налицо!

Причем сказано это было не в порядке утешения, а совершенно искренне. Еще недавно, когда мама сидела на корзине, крышка была совсем не видна, а теперь справа и слева выглядывали края – сантиметра три-четыре с каждой стороны.

– Да, клетчатую юбку я уже на четыре клетки ушила! – гордо сообщила мама.

– Это же почти шесть сантиметров! – ахнула Гретхен.

– Семь, – поправила мама. – В груди уже минус девять, в талии – минус четыре. С талией бороться труднее всего.

Мама поднялась, чтобы посмотреться в большое зеркало. Но зеркало все запотело, и пришлось его обтирать.

– До замужества я весила пятьдесят килограммов! Но разве с этими обжорами Закмайерами можно остаться в форме?! Ну ничего, вот увидишь, я еще верну свое! Голову даю на отсеченье!

Гретхен в этот момент погрузилась под воду, изображая подводную лодку.

– Ты и сама у нас мастер поесть! – сказала Гретхен, высунув нос из пены.

– Что ты говоришь? – переспросила мама, продолжая вытирать зеркало.

– Что ты сама любишь поесть! – повторила Гретхен, резко вынырнув из-под белого одеяла и отплевываясь – пена попала ей в рот.

– Но при такой жизни это единственная радость, – отозвалась мама, глядя на свое отражение в сверкающем зеркале. – К тому же мне казалось, что раз уж я вышла замуж за Закмайера, то нужно жить по правилам, заведенным в этой семье.

Слушать такие речи Гретхен было неприятно. Ей казалось, что у мам таких проблем быть не должно. Мамам вообще по возможности надо обходиться без проблем. Ну, в крайнем случае можно волноваться о том, чтобы денег на все хватало, дети хорошо учились и в доме был порядок. На худой конец пусть беспокоятся о своей фигуре, но только причина должна быть простой и ясной: например, мало прошлогоднее платье, в которое непременно хочется снова влезть. А тут какое-то глобальное неудовольствие!

Размышления о допустимых границах материнских тревог, вероятно, отразились на лице Гретхен. Мама это заметила и поспешила замять семейную тему.

– Прости, болтаю невесть что, – сказала она со вздохом, собрала с пола мокрую одежду дочери и собралась уже выходить из ванной комнаты.

– А кстати, как было у профессора? – поинтересовалась Гретхен, вспомнив, что давно уже хотела задать маме этот вопрос.