— Прошу тебя, Сасс, окажи мне такую любезность, взгляни на меня. Мне потребовалось много недель, чтобы набраться мужества и все это сказать. Не нужно играть со мной в такую игру, скажи хоть что-нибудь, иначе я уйду немедленно, а мне не хотелось бы так с тобой расстаться.

Сасс моргнула. Ее руки дрогнули. Нижняя губа тоже задрожала. Она посмотрела на него, словно внезапно пробудилась от глубокого, беспокойного сна.

— У меня не осталось денег на то, чтобы закончить мой фильм, Курт. Ничего не осталось.

Курт застыл. Не этого он ожидал и от удивления потерял самообладание. Когда Сасс засмеялась сухим, горловым смехом, он вздрогнул так, словно увидел привидение.

— Ричард сказал мне, что банки отзывают свои ссуды. Инвесторы считают убытки и не дадут мне больше ни единого цента. Страховка уже заканчивается. Как будто я умерла, а не потерпела увечье. Я потеряла на фильме почти все свои деньги. И больше мне нечего дать.

Сасс вздохнула и в первый раз посмотрела на Курта в упор. Ее глаза сверкали в лунном свете, испуганные и растерянные.

— О Господи. — Курт прислонился к стене и с недоверием посмотрел на нее. — Сасс, этого не может быть. Ведь тебе принадлежит половина Малибу, ты…

— Ничего нет… — Слабым голосом ответила Сасс. — Это недвижимость, которая продается за пенни на доллар, свободные от налога фонды, совершенно неликвидные. Я даже не могу содержать дом так, как прежде. Винифред уже ушла. Ричард даже предложил продать дом с участком. Но на рынке недвижимости сейчас затишье.

Ресницы у Сасс затрепетали. Казалось, ей трудно сосредоточиться на разговоре. С большим трудом она попыталась улыбнуться.

— Так что видишь, Курт, ты не единственный, кто намерен покинуть меня. Ты просто один из многих, любовь моя. Просто один из многих. Так что уходи и оставь меня одну. Я устала. Очень, очень устала.

Сасс откинула голову на подушки, заботливо положенные Лизабет. Она погрузилась в пух, наслаждаясь роскошью египетских одеял. Всю свою жизнь она провела среди дорогих вещей, ей принадлежащих. Сасс даже не могла припомнить, когда они с матерью жили скромно. С самого детства к ней тянулись люди, приглашали ее в фильмы, хотели дружить, просили помочь им что-то получить из того, чем обладала она сама. Всю жизнь у нее была возможность выбирать тех, кого она желала осчастливить своей дружбой, любовью, увлечением. Теперь же все повернулись к ней спиной, все бежали от нее, даже мужчина, которого она любила, уходил из ее жизни.

Как ни удивительно, но она не огорчилась. Возможно, потом все придет, но теперь эти последние часы она провела в преддверии ада. Тело ее так жестоко пострадало, мозг был ранен отсутствием веры, сердце пронзили стрелы лживых заверений лживых людей. Ей ничего не осталось, как лежать в постели и зализывать раны, но Сасс даже не была уверена, что у нее остались на это силы.

— Сасс, мне ужасно жаль.

— Я знаю, что тебе жаль, Курт, — сказала она, однако голос подвел ее, у нее вырвался хриплый шепот женщины, утомленной выше всяких пределов. У Сасс не было опыта по преодолению трудностей; она могла лишь надеяться где-то в глубине души, что в ней найдется резерв сил, способный ее спасти.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь, Сасс?

Ей захотелось рассмеяться, попросить уточнения. Что вообще могла она ответить? Курт, останься? Люби меня, Курт? Поступай, как мужчина, обещавший лелеять меня в здравии и болезни? По крайней мере, хоть одно получилось удачно. Что она не успела выйти за него замуж.

— Нет, Курт, — ответила она, криво усмехнувшись.