— Кажется, за эти деньги вы начнёте просить, чтоб я захватил всю Одессу и держал город под персональным флагом, — улыбнулся король.

— Вы почти угадали. Миша. Мне нужен план одесского укрепрайона.

— А может вам проще, чтобы мы заняли сразу Кремль? Тогда не нужно будет страдать частями и вы сделаетесь новый царь. Кот, вы просто не понимаете чего говорите — пять миллионов за ключ до Одессы, нафаршированной сейчас золотом, как никогда раньше. Перестаньте мене смешить такой дешёвой ценой. Это же тонкая работа, какую вы всё равно хрен поймёте. Взять этот план из сейфа Алмазова, это не ваши замашки — мочить доходяг на большой дороге или налетать на банк без охраны. Так что не гоните пену насчёт этого голдового, но всё равно копеечного заработка, Гриня.

— Миша, умные люди всегда могут договориться между собой. А насчёт Симона — вранье. В натуре, падло буду, ртом божусь. Вы мене немножко знаете…

— Я вас знаю, Кот, и потому разговариваю. Эта сделка будет стоить вам десять миллионов. И только потому, что я вас таки-да знаю. Король не имеет право заработать на этом деле меньше вас, Кот. Так что или готовьте аванс или перестаньте крутить башкой и пускать мене солнце в глаз. Он и так слипается от усталости после важных дел.

— Молдаванка примет аванс бриллиантами? — капитулировал Гриня.

Король молча кивнул. Кот завалился до себе за пазуху, но сколько бы там ни шарил, кроме шпаерас перламутровой рукояткой, кастета и нескольких маслин, ничего интереснее не нашел. Кот на всякий случай поковырялся у сапогах, но из всех бриллиантов обнаружил в них только сильно пахучие портянки.

Король посмотрел на потуги этого кладоискателя и заметил:

— Не нужно пучить глаза на лоб так сильно, Кот. Иначе их на место можно будет вставить только молотком. Молдаванка иногда любит пошутить гостей. Вол! Выбигите из-за двери.

— В чём дело, Миша? — чуть тише обычного заорал Сеня, подбегая до короля с двумя револьверами наголо.

— Вол, идите до Шуры Матроса и скажите ему, что Грине вряд ли нравится этих шуток. И идите по-быстрому, пока он не умотал гулять, а Кот не дошёл до разрыва сердца. И передайте Шурке слово короля, если он опять начнёт делать детство из своего поведения, мы всё это расскажем мадам Гликберг. И тогда хороший прочухон прокапает райским блаженством рядом с её нудностями.

* * *

Такого творческого вечера Одесса ещё не помнила. В Доме актёра перед публикой, набившейся в зал, с понтом там давали шаровые билеты до Турции, выступали Холодная, Мозжухин, Лысенко, Хенкин, Алексеев, Бунин, Толстой и другие не менее известные творческие деятели вроде борца Ивана Заикина. И пока артисты зажигали высоким искусством сердца зрителей, среди которых бил своими ладонями начальник гарнизона Гришин-Алмазов, окружённый руководством контрразведки, в городе начались менее заметные, но кое-кому интересные концерты. Молдаванка в который раз сумела доказать, что среди неё тоже имеются гениальные артисты.

Водопроводчики, чинившие в резиденции Алмазова вконец скурвившуюся канализационную систему, ещё ковырялись между труб, когда до здания на виду часовых подъехала пролётка, у которой сидела интересная мамзель с густой вуалью над носом. Несмотря на вечернюю прохладу, мамзель обмахивалась веером белоснежной рукой в чёрной перчатке. Кроме ещё одной перчатки, другой одежды на этой курочке не наблюдалось даже из бинокля.

Тут как раз произошла смена караула и, хотя морда Сени Вола не очень смотрелась при погонах штабс-капитана, ротмистр козырнул ему чётче обычного, бросая взгляды мимо всей улицы до пролетки.

В это же время морские офицеры припёрлись до казарм и, пусть какой-то унтер успел заорать «В ружьё!», он получил исключительно в морду и лёг отдыхать посреди своей нелёгкой службы.