— Год… Если бы война началась хотя бы через год!

Увы, такой роскоши им враги не предоставили. Силу всегда чуют и готовы уничтожить противника раньше, чем он станет действительно опасен. Именно потому им, Борджиа, оставалось надеться на себя, союзников и удачу. Сам Родриго Борджиа готов был упомянуть ещё и Господа, но сразу перед его внутренним взором появилось лицо Чезаре, исказившееся в саркастической гримасе. Это особо удивляло. Его сын, кардинал и великий магистр возрождённых тамплиеров, был странен в своём отношении к богу. Самая малость благочестия напоказ и полное отсутствие там, где это можно было позволить, то есть среди своих солдат. А тех, кто был к нему хоть немного близок, сын подбирал из малорелигиозных. И даже имеющееся почтение к князьям церкви тщательно вытравливалось. До такой степени, что по словам того же Чезаре: «Если я прикажу им расправиться с кардиналом или там архиепископом напоказ — парни разорвут его на куски прямо в сутане и посреди городской площади, после чего протащат конечности и потроха по всем городским улицам. Они верны не кресту и Святому Престолу, а только нам, Борджиа. На других я не могу положиться».

Что-то важное стояло за такой позицией, которая от него не скрывалась. Но вот что именно? Спрашивать у самого Чезаре было бесполезно — тот отшучивался и лишь потом говорил, что ещё не время. Вот Родриго Борджиа и оставалось лишь строить догадки, не будучи уверенным в том, что хоть одна из них соответствует действительности. Не боящиеся ни бога, ни дьявола солдаты и возрождение Ордена Храма. И ведь именно этих, готовых выпотрошить или разорвать лошадьми любого князя церкви, не говоря уж о прочих, его сын намеревается… то есть уже начинает делать рыцарями и магистрами возрождаемых тамплиеров. Воины-храмовники, в которых нет и десятой части веры тех, которые были раньше. С другой стороны, не эта ли вера помешала тамплиерам — не части особенно гордых или отчаянных, а всем без исключения — в момент начала гонений на их орден объявить о разрыве отношений как со Святым Престолом, так и со всеми, кто выступил против Ордена Храма? Если так, то Чезаре начал хоть и опасную, но сулящую большой выигрыш партию. Но сначала…

Сначала нужно как-то избавиться от французской угрозы или хотя бы отвести её в сторону от Рима. А вот тут уже его дело, слишком много опыта он приобрёл за десятки лет близ Святого Престола. И кое-какие идеи уже успели не просто проклюнуться, но и оформиться. Пришла пора их использовать.

* * *

Милан, август 1493

Душевный подъём способен довольно быстро и резко смениться как серьёзной озабоченностью, так и крайним упадком духа. И если до последнего, к огромному облегчению собравшихся, ещё не дошло, то причины для озабоченности имелись в избытке. Достаточно было посмотреть на лица как маршала де Ла Тремуйля, так и Лодовико Сфорца, чтобы понять — ситуация сложилась те так, как она они рассчитывали, и это несмотря на то, что расчёты у обоих были заметно отличающимися.

Советники двух главных персон были более сдержанными. Хотя бы по той причине, что осознавали своё подчинённое положение, а также не собирались привлекать к себе лишнее внимание кто маршала, кто сюзерена. Разве что Леонардо да Винчи был непривычно для себя мрачен, но мрачность сия не имела практически никакого отношения к сложившейся ситуации. Великий инженер, архитектор, оружейник и прочих дел мастер изволил грустить по вдовствующей герцогине Миланской, которая по настоятельному требованию родни — поддержанному Святым Престолом, что придавало дополнительный вес просьбе — была вместе с детьми отправлена в Неаполь.