|
Руки отца, его сильные пальцы, словно клещами, вытащили ребенка из чрева матери и помяли его. Запоздавшая повивальная бабка увидела, что головка у новорожденного бесформенная, шея вытянута, тельце покалечено. И она вправила ему шею и словно вылепила руками его тело. Отец не забыл этого случая и стыдился говорить о нем. И он был мягче с Ноем, чем с остальными детьми. В скуластом лице старшего сына, в его широко расставленных глазах, узком подбородке отец узнавал помятую, изуродованную головку ребенка. Ной делал все, что от него требовалось: он умел читать, писать, считать, толково работал, но все это выполнялось без интереса то, к чему люди обычно стремятся и чего добиваются, оставляло его совершенно равнодушным. Он словно жил в каком-то странном затихшем доме и спокойными глазами смотрел оттуда на мир. Ной был чужой в этом мире, но чувства одиночества он не знал.
Все четверо шли через двор, и дед кричал: - Где он? Где он, черт вас побери!- И его пальцы снова принялись теребить пуговицы на брюках, потом в забывчивости потянулись к карману. И тут он увидел Тома, стоявшего в дверях. Он остановился сам и остановил тех, кто шел за ним. Его глазки злобно засверкали. Вот, полюбуйтесь,- сказал он.- Арестант! Джоуды никогда по тюрьмам не сидели.- Мысль его работала бессвязно.- Какое они имели право сажать его в тюрьму! Я бы на его месте то же самое сделал. Какое они, сукины дети, имели право!- И тут же перескочил на другое: Тернбулл, старый хрыч, хвалился: застрелю его, как только выйдет. Говорит, кровь во мне такая, не позволяет стерпеть. А я велел ему передать: "С Джоудами не связывайся. Может, во мне кровь еще почище твоей". Я ему пригрозил: "Ты только покажись с ружьем, я разряжу его тебе в задницу - будешь помнить!" Напугал дурака до полусмерти. Бабка, не слушавшая, что говорит дед, тянула скрипучим голосом: - Сла-ава господу богу! Дед подошел к двери, хлопнул Тома по груди, и его глаза засверкали любовью и гордостью. - Ну как, Томми? - Ничего,- сказал Том.- А ты как? - Молодого за пояс заткну,- ответил дед. Его мысль опять скакнула в сторону.- Говорил я - Джоуда в тюрьме не удержишь! Я еще тогда сказал: "Томми удерет, пробьется, как бык через забор". Вот ты и удрал] Дай дорогу, я есть хочу.- Он протиснулся в дверь, сел за стол, навалил себе на тарелку свинины и две большие лепешки, залил все это густой подливкой, и не успели остальные войти в кухню, как дед уже набил себе рот едой. Томми с любовью смотрел на него и усмехался. - Вот отчаянный!- сказал он. А дед так набил себе рот, что не мог вымолвить ни слова, но его свирепые маленькие глазки улыбнулись, и он яростно закивал головой. Бабка сказана с гордостью: - Второго такого брехуна, разбойника ищи - не найдешь! В пекло прямо на кочерге въедет, слава господу. Вздумал тоже - будет править грузовиком,- злобно добавила она.- Так вот, не выйдет! Дед поперхнулся, выплюнул прямо на колени кусок непрожеванной лепешки и слабо закашлялся. Бабка, улыбаясь, посмотрела на Тома. - Вот неряха-то! -сказала она. Ной поднялся на приступку, и его широко расставленные глаза словно смотрели мимо Тома. Лицо у Ноя было спокойное. Том сказал: - Ну, как живешь. Ной? - Хорошо,- ответил Ной.- А ты как? - И все. Но услышать это Тому было приятно. Мать согнала мух с подливки. - За столом всем места не хватит,- сказала она. Берите тарелки и рассаживайтесь где как придется. Или на дворе, или здесь. И Том вдруг спохватился. - Э-э! А где же проповедник? Только что был здесь. Куда он делся? Отец сказал: - Я видел, он ушел куда-то. Послышался скрипучий голос бабки: - Проповедник? Ты привел проповедника? Давай его сюда. Пусть прочтет молитву.- Она показала пальцем на деда.- Поторопился, ест уже. Давайте сюда проповедника. Том вышел за дверь. - Эй, Джим! Джим Кэйси!- крикнул он и спустился во двор. |
