— Моя мама обожает вечеринки, — сухо заметил Бут. — Она не раз рассказывала, как блистала на всякого рода приемах. И как ей недостает прежних ощущений.

Гортензия взглянула на него с укором, за которым таилась слепая, безоглядная любовь, и не стала возражать.

Камилла продолжала размышлять вслух о том, они расставят столы на лужайке и развесят японские фонари, как в старые времена. И уж конечно, друзья семьи, люди, знавшие в молодости ее мать, Летти и Гортензию, не откажутся посетить Грозовую Обитель, прихватив с собой выросших за это время детей. Дом теперь прекрасно выглядит, и они, показав его в выгодном свете, вернут имению репутацию веселого, гостеприимного места.

Пока Камилла говорила, кто-то показался из-за угла дома и тенью затерялся среди деревьев. Когда темная фигура приблизилась к крыльцу веранды, обнаружилось, что это Росс. Он обратился к Камилле:

— Когда вы хотели поехать завтра верхом? Я забыл спросить об этом.

На веранде воцарилась такая тишина, словно все затаили дыхание. Камилла невольно отметила судорожное глотательное движение Летти, зловещую неподвижность Гортензии, быстрый, напряженный взгляд Бута.

— Девять утра — удобное для вас время? — сухо осведомилась она.

— К девяти лошади будут здесь, — пообещал Росс и затерялся среди деревьев, удалившись так же тихо, как и пришел.

— Какие лошади? — спросила Гортензия после его ухода.

— Нора Редферн предложила мне покататься завтра на ее Алмазе, а Росс поедет со мной, чтобы ознакомить с местностью.

— Нора Редферн! — воскликнула Гортензия. — Надо позабыть все правила приличия, чтобы завязать дружбу с этой женщиной. Как ты можешь…

Летти соскользнула со своего стула и подошла к Камилле.

— Помнится, ты говорила, что хочешь надеть костюм Алтеи для верховой езды, но я как-то не верила, что это всерьез. Не надо ездить верхом, дорогая. Пожалуйста, не надо.

Камилла бодро улыбнулась.

— Тетя Летти, я понимаю, какие чувства вызывают у тебя теперь лошади, но считаю себя неплохой наездницей. Бут обещал найти для меня верховую лошадь, тогда я смогу ездить каждый день, если погода позволит. А что касается Норы Редферн, то я очень довольна своим сегодняшним визитом и надеюсь, что мы с ней станем друзьями. Не понимаю, почему не могу одолжить у нее лошадь, пока не обзавелась собственной.

Летти положила дрожащую руку на плечо Камиллы.

— Ты не понимаешь, дорогая. Папа сказал, что в Грозовой Обители больше никогда не должно быть лошадей. Он заставил нас поклясться, что мы ни при каких обстоятельствах не сядем в седло.

Она принялась закатывать правый рукав, но Камилла схватила се за руку.

— Не надо, тетя Летти. Я знаю. Произошел несчастный случай, но это не значит, что он обязательно повторится. Я люблю верховую езду и не вижу причин отказывать себе в этом удовольствии.

— Браво! — зааплодировал Бут. — Да здравствуют бесстрашные сердца! Амазонка очень тебе клипу, кузина. Так что надевай ее и поезжай завтра утром верхом, как наметила. И устрой прием. Небольшая разрядка пойдет всем нам на пользу. Без нее мы вполне можем… взорваться.

Летти повернулась и, не говоря ни слова, снова села на стул. В сумерках Камилла не могла разглядеть ее лица, но в неподвижности Летти ей чудилось что-то зловещее, словно тетя из последних сил сдерживала бушевавшие в ней эмоции. Гортензия встала и направилась в гостиную.

— Ну что ж, поезжай, — апатично произнесла она и вошла в дом.

Бут зевнул и прикрыл рот тыльной стороной ладони.

— Эти эмоциональные сцены утомительны, — заметил он. — Особенно когда чувства сдерживаются, не прорываясь наружу.