Когда Анастасия подняла взгляд, серпа Кюри в камере больше не было. А дверь, ведущая в Хранилище, закрывалась!

— Нет!

Они с Роуэном рванулись к выходу, но добежать не успели — дверь уже закрылась. Они услышали скрежет запора. Серп Кюри заперла их снаружи.

Анастасия загрохотала кулаками по двери, выкрикивая имя своей бывшей наставницы. Проклиная ее. Колотила, пока на костяшках не выступила кровь. Ее глаза наполнились слезами, и она не сделала ни малейшего усилия, чтобы сдержать или скрыть их.

— Почему она так поступила? Почему бросила нас здесь?!

Роуэн спокойно ответил:

— Кажется, я знаю… — Он мягко отодвинул Цитру от запечатанной двери и повернул к себе лицом.

Она не хотела смотреть на него. Она не могла видеть его глаза — а вдруг в них тоже предательство? Если ее предала Мари, то это может сделать кто угодно! Даже Роуэн.

Но когда она наконец подняла на него взгляд, в его глазах не было предательства. Только принятие. Принятие и понимание.

— Цитра, — сказал Роуэн. Спокойно. Просто. — Мы умрем.

И хотя Цитра не желала этого слышать, она понимала — это правда.

— Мы умрем, — повторил Роуэн. — Но наша жизнь не кончится.

Она отодвинулась от него.

— Да? И как ты намерен это осуществить? — спросила она с той же едкой горечью, что была у кислоты, которая едва не погубила ее.

Но Роуэн, черт бы его побрал, оставался спокоен.

— Мы в воздухонепроницаемой камере, подвешенной внутри другой воздухонепроницаемой камеры. Это… это как саркофаг в склепе.

Объяснение Анастасию не утешило.

— Который через несколько минут окажется на дне Атлантического океана! — напомнила она.

— И температура на глубине примерно одинакова во всем мировом океане. Всего пара градусов выше точки замерзания…

И наконец Анастасия поняла. Поняла всё. Мучительный выбор, который только что сделала серп Кюри. Жертва, которую она принесла, чтобы спасти их.

— Мы умрем… — проговорила она, — но холод сохранит нас…

— А вода сюда не проникнет.

— И однажды кто-нибудь найдет нас!

— Точно.

Она помолчала, свыкаясь с мыслью. Эта новая перемена в жизни, новая реальность были кошмарны, и все же… Как может нечто, столь ужасное, быть исполнено такой надежды?

— Как долго? — спросила она.

Роуэн оглянулся вокруг.

— Думаю, холод прикончит нас до того, как закончится кислород…

— Нет, — прервала Цитра, потому что это она себе уже уяснила. — Я имею в виду — как долго мы здесь пробудем?

Роуэн пожал плечами, как она того и ожидала.

— Год. Десять лет. Сто. Не узнаем, пока нас не оживят.

Она обняла его, и он крепко прижал ее к себе. В объятиях Роуэна она больше не была серпом Анастасией. Она опять стала Цитрой Террановой. Это было единственное место на земле, где она все еще могла быть прежней собой. С того самого мгновения, когда они вместе попали в подмастерья, Роуэн и Цитра были связаны друг с другом. Они двое друг против друга. Они двое против всего мира. Все в их жизни определялось этой бинарностью. Если им суждено сегодня умереть, чтобы жить дальше, было бы неправильно, если бы они не сделали это вместе.

Цитра вдруг издала смешок — один-единственный, похожий на нечаянный кашель.

— Этого в моих планах на сегодня не значилось!

— Правда? — сказал Роуэн. — Зато значилось в моих. Я был совершенно уверен, что сегодня умру.