Как только вода затопила улицы вокруг лагуны, события понеслись с головокружительной быстротой. Этаж за этажом, городские строения уходили под воду. Серп Кюри, удовлетворенная тем, что сделала ради спасения Анастасии и Роуэна, направилась вверх по лестнице Башни основателей — самого высокого небоскреба города. Отовсюду доносился звон бьющегося стекла и плеск воды, прибывающей все быстрее по мере того, как здание погружалось в море. Наконец, Мари выскочила на крышу.

Здесь были десятки людей — толпились на вертолетной площадке, задирая головы вверх, не желая расставаться с надеждой, что с неба к ним придет помощь. Ибо все произошло слишком быстро, чтобы кто-нибудь успел примириться с судьбой. Мари оглянулась по сторонам: соседние, не такие высокие строения, одно за другим исчезали в бурлящей воде. Над поверхностью виднелись только башни Великих Истребителей и Башня основателей — не залитыми в ней оставалось еще этажей двадцать.

У Мари не было сомнений относительно того, что следует предпринять дальше. Среди собравшихся было с десяток серпов. К ним она и обратилась:

— Кто мы? — спросила Мари. — Крысы или серпы?

Все обернулись к ней. Узнали. Ведь весь свет знал, кто она. Великая Гранд-дама Смерти.

— Как мы покинем этот мир? — продолжала она. — И какую торжественную службу сослужим для тех, кто должен уйти вместе с нами?

Она вынула свой нож и схватила ближайшего к ней человека в гражданской одежде. Это была женщина, — женщина, которая могла быть кем угодно. Мари вонзила нож снизу, из-под ребер, прямо в сердце. Женщина смотрела ей в глаза, и Мари проговорила:

— Иди с миром.

И женщина ответила:

— Спасибо, серп Кюри.

Мари бережно опустила тело на пол. Другие серпы последовали ее примеру и начали полоть с таким милосердием, состраданием и любовью, что это приносило огромное утешение, и люди толпились вокруг них, прося, чтобы их выпололи следующими.

Затем, когда на крыше остались только серпы, а море пенилось всего в паре этажей внизу, серп Кюри сказала:

— Заканчиваем с этим.

Она стала свидетелем того, как последние серпы Твердыни прибегли к седьмой заповеди и выпололи себя. А затем она занесла нож над собственным сердцем. Так странно и неловко держать рукоятку повернутой к себе! Мари прожила долгую жизнь. Полнокровную жизнь. Были в ней поступки, в которых она раскаивалась, были и такие, которыми гордилась. Сейчас наступил час расплаты за ее ранние подвиги, — расплаты, которую она ждала все эти годы. Мари почти ощущала облегчение. Единственное, чего бы ей хотелось — видеть, как оживят Анастасию, когда Хранилище однажды будет поднято с океанского дна; но она понимала: когда бы это ни произошло, это случится без нее.

Она вонзила нож себе в сердце.

Мари упала за секунды до того, как ее накрыла морская волна, но она знала: смерть накроет ее быстрее. Лезвие причинило намного меньше боли, чем она ожидала, и Мари улыбнулась. Она была хороша. Очень, очень хороша.

Для Цитры и Роуэна, запертых в Хранилище Прошлого и Будущего, погружение Твердыни в бездну было не более чем плавным движением вниз, как на лифте. Магнитно-левитационное поле, удерживавшее кубическую камеру, ослабляло ощущение падения. Аккумулятор, возможно, продержится еще некоторое время, и магнитное поле смягчит удар, когда куб достигнет дна на глубине в две мили. Но в конце концов аккумулятор разрядится. Внутренний куб опустится на пол внешнего, тепло уйдет через металлические стены, уступив место смертному холоду. Но пока это еще не произошло.

Роуэн окинул камеру взглядом, задержавшись на мантиях основателей.

— Слушай, — сказал он, — а почему бы тебе не стать Клеопатрой, а мне Прометеем?

Он подошел к манекену, снял с него фиолетовую с золотом мантию Высочайшего Клинка Прометея и надел на себя.