|
Делаю дела, устраиваю сделки… Смотри-ка, первый раз в голосе у моего собеседника прорезалась солидность. Уважает себя человек. Молодец, приделе. — Приятно познакомиться, Шпиндель. Не боись, эксцессов не будет… Не до эксцессов мне сейчас. — Ну вот и отличненько, — и Шпиндель загрохотал по корабельной металлике куда-то в сторону кормы. Сержант хрипит, головой мотает, а я потихоньку снимаю с него амуницию, открываю рану. Достаю из своего рюкзака аптечку — шмотник сержанта пришлось бросить еще на болоте. Может, врачу что-нибудь из моего лекарского припаса пригодится? Пять минут прошло, никого. Лежу, думаю… «Если оставшиеся бандюки придут сюда, за нами, хрена с два мы с сержантом сможем «держать позицию». Только сейчас они вряд ли сунутся. Мстить двум придуркам, у которых не пойми есть ли хабар, нет ли его, — слишком дорогое удовольствие. А бандюки — народ расчетливый. Они сейчас старательно обирают трупы своих и чужих, высматривают ценное барахлишко и кое-что, надо думать, уже нашли. Зачем им лезть под пули?» Проверил, есть ли связь. Связи нету. Что ж, не врали в Ордене насчет связи в Зоне… И до смерти обидно будет, если злой, колючий, но очень храбрый парень Малышев сейчас подохнет ни за хрен у меня на руках… Наконец послышалось громыхание. Да такое, будто вольный торговец Шпиндель привел с собой целый взвод лекарей. Может, я его недооценил, и тут на самом деле прячутся восемь стрелков? А? И пацана вперед себя для отвода глаз послали… Нет, ребята, Шпиндель притащил с собой только двоих. И какие, мамочка, не могу, это были двое! Один — худой, жилистый. Скелет с мышцами. На голове — редкие кочки тонких, тусклых волос, какие растут, обыкновенно, из-под мышки, притом разбросаны они асимметрично. Левый глаз закрыт повязкой. Левая нога ступает криво. Притом координация движений у человека явно нарушена. Топает он — будто гвозди сапогами забивает, руками для равновесия машет, как мельница лопастями… — Это доктор. И зовут его Пророк, — представляет мужика Шпиндель. А я про себя думаю: «Хороший доктор… Как бы чем не заразил». — Сталкер… Тим, — представился я. И смотрю за спину им обоим. Н-да… Офигеть не встать. Девка. Да какая! В синем аккуратном пиджачке и синей же юбочке, какие я видел только на фотографиях моей матери. Белая блузка, кружевной воротничок. И какой-то невообразимый, чудовищный бант на голове, словно старшеклассница вспомнила, что ей нравилось в детском саду и водрузила на башку малолеткин причиндал. Или ее мамаша одевала? Как там с этим было в СССР? Я, ребята, не помню, потому что при СССР я до девок еще не дорос… Красивая. Стройная, выше среднего роста, кремовый загар. Лицо… ухоженное. Лицо человека, питающегося вкусненьким, спящего крепко и помногу, следящего за здоровьем. Под бантом — длинные, по локоть, волосы соломенного цвета. Безукоризненно ослепительные. Словно тут не Зона, а Большой театр. И туфли. Туфли в Зоне! Тревога всем постам! Аномалия неизвестного типа! Я аж загляделся. Она подходит и улыбается: — Я Белла Хвостикова. И тянет руку. А я, понятно, интуитивно шарахаюсь от нее с автоматом наперевес. Эти двое, довольные рожи, регочут. — Вам не надо пугаться, почему вы все пугаетесь? Я здесь живу. |
