|
Навсегда. — Может быть, ты все-таки… — Нет. Мы вместе не будем, и переменить ничего нельзя. — Но что я должен искать в таком случае? Всё выйдет ненастоящим. Ты понимаешь? Всё! Что угодно, кто угодно… — В твоем распоряжении большая часть жизни. Всё еще переменится. А… искать… Искать следует не то, что изменит тебя, а то, что согласится с тобой. — Я не хочу. Лучше уж пусть всё будет проще. Она повернулась, отняла руку и нагло укусила меня за ухо. — А если я тебе попрошу? Очень-очень? — Я… — Ты ведь не посмеешь мне отказать? Потому что мне не нужна твоя боль. Надо выбираться. Ты понимаешь это? Мы брезговали обманывать друг друга. Если я скажу сейчас «да», мне придется выполнить обещание. Но тогда у нее не останется причин являться ко мне, а об этом даже подумать страшно. — Ты будешь ко мне приходить? — Я не знаю. Это ее вежливое «нет». И переменить его могут лишь какие-нибудь исключительные обстоятельства. Например… нет, так сразу и не вспомнишь. Мы идем рядом. Ветер колышет ее длинную шелковую юбку, и та легонько поглаживает мои брюки. Рука в руке. Мы идем рядом. Я чувствую ее запах, ее тепло, ее свет. Наверное, больше этого никогда не будет. — Хорошо. Я попробую. Она молча целует меня в щеку. А потом… нет, я не разжимаю пальцев. Просто ее ладонь вытекает из моей как вода. А она сама расплывается в воздухе, становясь с каждой секундной прозрачнее. Она улыбается. Я протягиваю руку и успеваю почувствовать тепло. Ее волосы пахли молоком… Желто-красная громадина трамвая прогромыхивает в десятке шагов от меня. Стальные колеса, уминая рельсы, издают странный скрип. Будто твердые ребра рельсов горше им, нежели бремя всего трамвая. Колеса… плачут… Опять раздается этот скрип. Не пойму. Может, с рельсами что-то не так? Может, сейчас этот благополучный древний вагончик сойдет с пути, проломит чугунную решетку или протаранит бордюр? Нет, ничего такого не случается. Трамвай проходит мимо вполне благополучно. В его жизни всё безоблачно, как у минигарха на Мальдивах. * * * И тут я проснулся. По ржавой железной лестнице кто-то пробирался к моей каюте. Шел осторожно, с претензией на беззвучность. Но лестница подобных претензий терпеть не собиралась и отвечала противным металлическим скрежетом на каждый неосторожный шаг. Спросонья всегда неважно соображается… Но я попробую. Сейчас! Двадцать четыре патрона? Не так уж плохо. При удачном раскладе хватит и одного. Того, который в патроннике. Кто ж это? По-любому, ребята, не Пророк. Не ловкач он. Это не может быть и Шпиндель. Зачем ему? Всё что можно у меня взять, он уже взял и без оружия. Значит… Значит, это кто? Правильно. Она. Арабелла. Мне не хотелось ее убивать. Но и умирать тоже не было ни малейшего желания. Ладно, давайте попробуем что-нибудь посередине. Дверь открывалась внутрь. И открылась она со страшным, леденящим душу скрежетом. Мертвые проснулись на пятнадцать километров окрест. Но существо, пробиравшееся ко мне в каюту, не хотело этого понять. Оно уверенно пёрло, выставив руку с «макарычем» вперед себя. Я долбанул автоматом по руке. |
